Система транспорта и снабжения русских войск оказалась почти парализованной. Предполагалось, что снабжение 11-й армии будет осуществляться по железной дороге со станции Тарнополь, 7-й армии – со станции Ермольницы железнодорожной ветки Проскуров – Каменец, а 9-й армии – со станции Каменец. Таким образом, тыловые поставки трех армий были завязаны всего на две одноколейные ветки, пропускная способность которых, по оценкам Генерального штаба, составляла 16 пар эшелонов в день, но реально не превышала четырех пар в день. Из-за оттепели дороги стали непроходимыми, и войска, в особенности 7-я армия, оказались на грани голода.

К 3 января бои практически повсеместно закончились.

Эта короткая наступательная операция стала практически единственной за всю зиму. Однако рейды обеих противоборствующих сторон не давали солдатам скучать в окопах.

В марте я услышал о рейде на Невель, который был осуществлен в ноябре прошлого года. В это время я находился в штабе Юго-Западного фронта и ужинал в поезде командующего с офицерами штаба, попав в аристократическую компанию четырех князей, из которых один страдал от ревматизма, а другой от астмы, и трех офицеров незнатного происхождения.

Воскресенье, 6 февраля 1916 г. Петроград

К. рассказал мне, что десять дней назад в Генеральном штабе побывали председатель Земского союза князь Львов и губернатор Москвы Челноков, встретившись с Алексеевым. Они нашли его в гораздо лучшем состоянии духа, чем в ноябре, когда он был ужасно подавлен. По словам Алексеева, моральный дух в войсках, который очень упал в ноябре, заметно улучшился. Однако он настаивал, что из-за недостаточной технической оснащенности войск на Русском фронте решительное сражение противнику следует дать где-то в другом месте. Наступление в Галиции провалилось из-за целого ряда ошибок. В армии, по его заявлению, не хватает настоящих командиров. Вряд ли найдется хоть один человек, способный возглавить больше чем полк. Император никогда не вмешивался в вопросы военного руководства. Кроме того, по замечанию Алексеева, в окружении императора нет ни одного честного человека, за исключением графа Фредерикса, который «глуп, глух и слеп».

В Петрограде и других крупных городах все больше и больше сказываются тяготы войны. Цены на товары первой необходимости значительно выросли, и остается тайной, как низшие чиновники умудряются выживать. Разумеется, в сельской местности просто изобилие продуктов, но если бы железные дороги могли справиться с доставкой грузов!

Иностранные наблюдатели привыкли видеть огромные толпы бедных людей, которые часами дожидаются на холоде своей очереди в хлебных магазинах или пытаются сесть в переполненные трамваи. Эти безобразия творятся так долго, что многие начали думать, что здешний народ слишком послушен, чтобы предпринять попытку организованного выступления против правительства.

Я отправился на встречу с председателем Думы М. Родзянко, чтобы обсудить с ним положение внутри страны. Я рассказал ему, что офицерские жены в Петрограде живут за счет посылок с мукой и сахаром, которые их мужья высылают им с фронта, а он ответил, что и его собственный сын, который служит в гвардии, привозит ему сахар, когда прибывает домой в отпуск. Я заговорил о мере страданий народа и о вызывающем у меня удивление его спокойствии, когда даже мне иногда хочется начать бить окна. Мой собеседник улыбнулся и заметил, что я слишком горяч.

М. Родзянко действительно постоянно демонстрирует уверенность в том, что Россия будет бороться до конца. Он заявляет: «Может быть, некоторые люди и хотят мира, но они не осмеливаются говорить об этом открыто. Распутин никогда не сможет начать борьбу за мир, так как ему противостоит множество банков, которые делают на войне слишком большие деньги, отчего не могут остановиться и остановить войну. С Россией все будет в порядке, если только Англия предоставит ей больше тяжелых орудий и денег».

Несмотря на оптимизм председателя Думы, обстановка стала опасной. Скандалы с Распутиным постоянно подрывают авторитет власти. Говорили, что помощник министра внутренних дел Джунковский осенью был уволен со своего поста за то, что арестовал Распутина, который непристойно вел себя в ночном ресторане в Москве. Глава императорского военного кабинета князь Орлов также потерял свою должность за то, что попытался выразить перед своим венценосным хозяином протест за эти скандалы. В феврале Распутин снова устроил беспорядок в ночном ресторане, на этот раз в Петрограде, и пока он бил стекла, вызвали полицейского, чтобы тот его арестовал. Однако пристав оказался человеком здравого смысла: он отказался выполнять свои обязанности, когда узнал, кто был нарушителем. Полицейский заявил: «Он уволил даже Джунковского, а покончить с таким маленьким человеком, как я, ему ничего не стоит!»

В том, что касается Распутина, император непоколебим, и вскоре все поняли, что здесь бесполезно его уговаривать. Долгом нашего посла является как можно скорее разъяснить императору необходимость введения либеральных реформ, которых требует народ. Здесь он всегда симпатизировал либерально настроенному министру иностранных дел М. Сазонову, но тот специально предупредил его, что в беседах о положении внутри страны следует избегать любого упоминания имени Распутина.

Во время поездки на Северный фронт в феврале меня поразил энтузиазм, с которым офицеры говорили о моральном духе солдат. Военные цензоры 12-й армии (на крайнем правом фланге) читают все письма и присваивают им категории по своей классификации: а – «хорошее состояние», б – «подавленность или неудовлетворенность», в – «жалобы на офицеров», г – «жалобы на питание» и т. д. Примерно в 80 % просмотренных писем прослеживается здоровое моральное состояние, а в некоторых частях этот показатель доходит до 100 %. Всю зиму противник вел себя пассивно, и потери на всем протяжении фронта составляли не более 60—100 человек в день. Больных практически не было.

По крайней мере, такую картину мне рисовали в штабе. Когда я побывал в траншеях, то с трудом поверил, что там совсем не было заболевших. В частности, я обнаружил, что солдаты в частях 13-й сибирской дивизии на Рижском плацдарме, где я находился 26 февраля, жили в ужасных условиях: траншеи полны воды, там, где находится личный состав, также постоянно сыро, многие солдаты выглядят больными.

Через несколько дней я снова услышал от одного из временно прикрепленных ко мне офицеров, что после войны обязательно будет революция, так как армия стала совсем другой после того, как погибло так много офицеров «старой реакционной закваски».

Вся проблема была в офицерах. В России, пожалуй, имелся даже избыток солдат, но стала остро ощущаться нехватка опытных офицеров и унтер-офицеров, а также вооружений и огнеприпасов. Рядовой состав в большинстве полков на фронте был в основном хорош, и в полках имелись в среднем по 70 офицеров из 78 положенных по штату. Однако боевая ценность дивизий напрямую зависела от количества офицеров, начавших службу еще до войны, и, разумеется, от количества артиллерийских орудий.

По боевой ценности дивизии того времени можно условно разделить на следующие категории: