В 1990 году, когда умер отец шейха Мохаммеда, последнему было сорок два года. До этого он служил главой полиции Дубая, а в двадцать восемь лет стал министром обороны ОАЭ. Уже в молодости он демонстрировал способности к бизнесу. Престол достался его старшему брату, шейху Мактуму ибн Рашиду аль-Мактуму, который через пять лет назначил наследным принцем шейха Мо. Тот же за короткое время укрепил свою репутацию (и увеличил личное состояние) в Дубае и в целом в ОАЭ. Крупные бизнес-успехи шейха, победы в международных скачках на длинные дистанции и сочинение популярной арабской поэзии в традиционном духе позволили элите ОАЭ, усыпленной его вниманием к консервативным ценностям, спокойно наслаждаться новообретенным богатством. Сидя в своем офисе на верхнем этаже одной из двух башен-близнецов Emirates Towers (более высокой), шейх Мо руководил расширением эмирата и наращивал свой личный авторитет. Фактически он получил власть задолго до смерти Мактума от сердечного приступа в 2006 году.

Последнее десятилетие жизни Мактума ознаменовалось экономической трансформацией, каких было мало в истории. Дубай вырос из провинциального города с населением в 600 тысяч жителей в глобальный хаб, вмещающий больше двух миллионов людей. В 80-х и 90-х его экономика зависела от международного потребления нефти и от ограниченного круга иностранных компаний. Затем производство стало постепенно падать, и Дубай начал уступать своему соседу. К 2008 году Абу-Даби обеспечивал уже около 90 % всего нефтяного экспорта ОАЭ, и его нефтяные запасы в расчете на одного жителя страны составляли 17 миллионов долларов — колоссальная сумма, в одиннадцать раз больше, чем в Дубае. Но шейх Мо решил, что не позволит колоссальному нефтяному богатству бросить тень на Дубай: «Мы хотим быть номером один. Тех, кто занял второе место… никто не знает»[739]. Дубаю, имевшему гораздо меньше природных ресурсов, пришлось диверсифицироваться и использовать их более творчески.

Шейх Мо начал возводить государства нового образца — глобальный город-корпорацию. Ничто не должно стоять на пути прогресса. Дубай превратился в огромную строительную площадку. Земля осваивалась, и пустыня отступала: была поставлена задача строить как можно выше и больше В 1994 году началось строительство Бурдж-эль-Араб, который должен был стать высочайшим в мире отелем. В маркетинговых брошюрах утверждалось, что он будет «выше Эйфелевой башни». Это первый в мире отель, который объявил себя «семизвездочным» (позже этот титул, несмотря на его бессмысленность, стали присваивать и другие, конкурирующие гостиницы). Бурдж в скорлупе из стали и стекла, выстроенный в форме традиционного дау[740], стал символом дубайской государственности. Спортивных звезд приглашали продемонстрировать свою стать не в вестибюле отеля, а наверху, на вертолетной площадке. Именно там нанес свой удар клюшкой по мячу Тайгер Вудс, отправив мяч в океан, Роджер Федерер сошелся в поединке с Андре Агасси, а Дэвид Култхард накрутил несколько «пончиков» в своей машине с «Формулы-1»[741]. Звезды обеспечили отелю превосходную рекламу.

Возбужденный вниманием публики к мега-зданию в Дубае, правитель Абу-Даби шейх Халифа решил построить в своем эмирате нечто еще более эффектное. На выходе получился отель Emirates Palace, памятник аляповатости, открывшийся в 2005 году. Это скорее дворец, чем гостиница — строение из мрамора и гранита, растянувшееся более чем на километр (гостям выдаются гольфмобили, чтобы добираться до номеров). 6 тысяч квадратных метров его поверхности покрыты сусальным золотом, в нем 12 тысяч табличек и 1002 канделябра, украшенных кристаллами Swarovski. В центре дворца — грандиозный, крупнейший в мире атриум. Отделанный золотом купол превосходит по размеру (но не по изяществу) купол Собора Святого Павла. Вестибюль отеля — размером с два футбольных поля. VIP-гости могут прибыть на вертолете или же проехать через копию Триумфальной арки, гостям более мелкого калибра предлагается наслаждаться фонтанами. Где еще в мире есть торговый автомат, выдающий золотые слитки? Как будто кто-то стряхнул пыль с империи Мали мансы Мусы и нарядил ее в современные одежды.

Дальше в списке сенсационных дубайских достопримечательностей — пара искусственных архипелагов, Острова Пальм и Мировые острова (The World). Они стали любимым местом отдыха для футболистов-мультимиллионеров, звезд кино и моды. Дубаю настолько хотелось пропиариться за их счет, что многим выдали субсидии на приобретение люксовой недвижимости. Город превратился во всемирный центр алчности. Всякий новый символ роскоши должен был затмить предыдущий. Самым впечатляющим из них стал небоскреб Бурдж-Халифа.

Возведение этого гигантского офисного центра, отеля и комплекса апартаментов началось в 2004 году; тогда он назывался Бурдж-Дубай. Ему удалось опередить «Тайбэй-101» в борьбе за звание самого высокого здания в мире. Невероятные постройки, бросающие вызов гравитации, морю и пустыне, стали ключевой частью бизнес-плана шейха Мо по превращению Дубая в город-корпорацию. Он вспоминал первые обсуждения городского переустройства: «Группа людей принесла мне рисунок небольшого торгового центра и зданий вокруг него. Я сказал лишь два слова: «Мыслите масштабно». После трех дней разговоров и дискуссий создатели последовали этому совету. Dubai Mall — крупнейший в мире торговый центр, а Бурдж-Халифа — высочайшая в мире башня»[742].

Шейх Мо и его архитекторы отвергли профессиональные конвенции, объявив о своих грандиозных идеях задолго до того, как были начерчены сами планы. Этот ажиотаж, связанный с борьбой каждого за свой кусок пирога, порождал шумиху, питавшую быстрый экономический рост Дубая. Финансовый успех или даже сама реализация проекты были необязательны. Для рекламы и привлечения иностранных инвестиций главным был сам бренд Дубая.

Гламур и гигантизм были необходимыми, но недостаточными ингредиентами успеха. Не менее важные условия — налоговый режим и наличие инфраструктуры. Были созданы специальные дерегулированные «свободные зоны», позволявшие международным компаниям работать в них, не платя корпоративного или подоходного налога. Изначально иностранным гражданам не разрешалось покупать недвижимость. Но как только эти правила были смягчены, стабильный приток денег превратился в настоящий потоп. В игру рвались вступить все — ведь здесь не требовалось ничего отдавать назад. А шейх Мо с самого начала был на коне, так как его активы освобождались от налогов.