— Если их применят против людей, — сказал Холден, — их будет не остановить. Они избавятся от мин-предохранителей и станут вечными. Битве не будет конца.

— Гм, нет, — возразил Пракс. — Беда в другом. Тут опять каскадный процесс. Как только протомолекула получает некоторую свободу, она обзаводится инструментами, позволяющими разбивать границы, что дает ей новые инструменты, разбивающие новые границы, и так далее. Первоначальная программа или подобие программы в конечном счете поглотит любую новую. И вернется к исходному положению.

Бобби подалась вперед, на несколько градусов склонив голову набок. В ее тихом голосе яснее, чем в ином вопле, звучала угроза:

— Значит, если они напустят таких тварей на Марс, те поначалу останутся солдатами вроде первой? А потом начнут выбрасывать из себя бомбы, как тот наш? А потом превратят Марс в Эрос?

— Это будет похуже Эроса, — заметил Пракс. — Любой приличный марсианский город превосходит Эрос населением.

Тишина. Камера Бобби передавала на монитор вид звездного неба с убивающими друг друга кораблями на орбите.

— Мне надо разослать несколько сообщений, — сказала Авасарала.

«Созданные вами полулюди — вам не слуги. Вы не способны их контролировать, — говорила Авасарала. — Жюль-Пьер Мао всучил вам товар с гнильцой. Я понимаю, почему вы устранили меня из дела, и считаю вас долбаным кретином, но не будем об этом. Все это уже не важно. Главное, не спустите курок. Вы, так вас и разэтак, меня понимаете? Остановитесь. Вы будете в ответе за самую смертоносную херню в истории, а я сейчас на корабле Джима, так его, Холдена, так что добра не ждите».

Все обращение заняло почти полчаса. К нему прилагались записи камер «Росинанта» с пояснениями. Пятнадцатиминутную лекцию Пракса пришлось прервать, когда он дошел до превращения дочери в солдата протомолекулы и разразился неудержимыми рыданиями. Авасарала, как могла, восполнила недостающие детали, хотя и опасалась, что могла напутать. Она подумывала привлечь Джона Майкла, но отказалась от этой мысли. Не стоит выносить сор из избы. Она надеялось, что Эрринрайт проявит здравый смысл. Должен был проявить.

Теперь ей требовалось выспаться. Авасарала чувствовала, как утомление туманит мысли, замедляет движения, но, стоило прилечь, покой оказывался так же недостижим, как дом. Как Арджуна. Она подумала, не записать ли письмо к нему, но от этого ей стало бы еще более одиноко. Пролежав час, она с усилием встала и вышла в коридор. Тело говорило, что сейчас около полуночи, и жизнь на борту — гремящая в мастерской музыка, громкие голоса Холдена и Алекса, обсуждавших профилактику электронных систем, даже Праксидик, одиноко сидящий на камбузе над ящиком гидропонных черенков, — выглядела чуть нереальной, как всякая ночная жизнь.

Авасарала подумывала, не послать ли еще одно сообщение Соутеру. Задержка сигнала к нему не так велика, а ей очень хотелось получить отклик хоть от кого-то. Но отклик пришел не в виде сообщения.

— Капитан, — позвал Алекс по общей связи, — ты бы подошел взглянуть.

Нечто в его голосе подсказало Авасарале, что речь идет не о текущем ремонте. К тому времени как она отыскала лифт в рубку, Холден уже уехал наверх, и она поднялась по трапу. На вызов отозвалась не она одна. Бобби заняла свободное кресло и прилипла взглядом к тому же экрану, что и Холден. На нем, мигая, раскручивались тактические данные, а дюжина красных точек отмечала изменения. Авасарала мало понимала в том, что видела, но суть была ясна. Истребители разгонялись.

— Так-так, — сказал Холден, — и что мы тут видим?

— Все земные истребители перешли на высокое ускорение. Шесть g, — ответил Алекс.

— Идут к Ио?

— Нет, черт возьми!

Вот и ответ Эрринрайта. Никаких писем. Никаких переговоров. Он даже не подтвердил, что услышал ее призыв остановиться. Боевые корабли. Отчаяние продлилось всего минуту и сменилось гневом.

— Бобби?

— Угу.

— Помнится, ты говорила, что я не понимаю опасности?

— А вы ответили, что я не знаю правил игры.

— Вот-вот.

— Помню. И что?

— Если хочешь сказать: «Я же говорила!» — сейчас самое время.

Первое назначение Холдена было в электронную лабораторию «Светлая голова» на Оаху.[34]После школы кандидатов он прослужил там месяц. За это время он успел понять, что не желает быть хлюпиком из флотской разведки, не выносит пои[35]и очень любит полинезиек.

Работа не оставляла времени всерьез гоняться за женщинами, но каждую свободную минуту Холден проводил на пляже, любуясь ими. И с тех пор он питал слабость к фигуристым женщинам с длинными черными волосами.

Марсианская десантница была из тех милых сдобных булочек, которым кто-то подредактировал программу, раздув их до ста пятидесяти процентов от нормального размера. Пропорции, черные волосы, темные глаза — все было на месте, только гигантское. От этого зрелища у него закоротило нейронные контуры. Ящерка, обитавшая в глубине его мозга, шмыгала от «Бери ее!» к «Беги от нее!». А хуже всего, что женщина об этом знала. Кажется, она с первой же встречи смерила капитана взглядом и решила, что он стоит лишь усталой усмешки.

— Мне повторить? — спросила она, насмешливо улыбаясь. Они вдвоем сидели на камбузе, где Бобби втолковывала Холдену лучший, по данным марсианской разведки, способ управиться с легким истребителем класса «Мунро».

Ему хотелось выкрикнуть в ответ: «Нет! Я тебя слушал! Я не псих. У меня чудная девушка, я предан ей всей душой, так что перестань обращаться со мной как с неуклюжим подростком, который норовит заглянуть тебе под юбку!»

Но стоило поднять на нее взгляд, как та ящерка в голове принималась метаться между страхом и вожделением, а речевые центры отказывали. В который раз.

— Нет, — сказал он, уставившись на аккуратную схему точек прицела, переданных ею на его ручной терминал. — По-моему, информация очень… информативная.

Он поймал усмешку в уголке ее глаза и впился взглядом в схему.

— Отлично, — кивнула Бобби. — Пойду подкормлюсь, пока можно. С вашего разрешения, конечно, капитан.

— Разрешаю, — вздохнул Холден. — Конечно. Идите. Кормитесь.

Она встала, не коснувшись подлокотников. А ведь выросла в поле тяготения Марса. Перемещать сто кило при одном g — легко. Показуха! Холден притворился, что ничего не заметил, и Бобби вышла из камбуза.

— Она — это что-то, верно? — Авасарала вошла и рухнула в освободившееся кресло.