Опять же, срок давности никто не отменял. Так что сестра просто треплет тебе нервы.

— Ну-ну, — буркнула Люся без особой уверенности.

Катька была дурой, но не дурой-дурой.

Ветров вскоре уснул — все-таки еще болел, чувствовал слабость.

А Люся смотрела в окно и спрашивала себя: что толку иметь собственный портал, если ты не можешь воспользоваться им, когда тебе приспичит донести послание до серийного маньяка?

К черту табу.

К черту вбитые с рождения установки.

Чтобы перестать бояться, иногда приходится проявить отчаянную смелость.

Или глупость, это как посмотреть.

— Жизнь надо прожить так, чтобы иногда тебе было стыдно проснуться, — сказала себе Люся и открыла ноутбук.

«Как я перекинулась при постороннем — откровения главного редактора», — напечатала она заголовок. А дальше слова хлынули рекой.

«Каждый арх больше всего на свете боится самого позорного позора: принять свою архаичную форму на людях, — писала Люся. — Тому виной поколения предков, которые завещали нам скрывать свою истинную сущность, потому что это может быть опасно. В этом есть смысл, но что делать, если публичный оборот с вами все же случился? Я расскажу вам про свой опыт и надеюсь, что кому-то из тех, кто побывал в подобной ситуации, это поможет.

Как правило, меня принимают за кимора — благодаря скандальному характеру. Но на самом деле я родилась нижним архом, лягушкой, если быть точнее. Кто из вас сейчас представил себе трепетную деву, нетерпеливо ждущую своего царевича? Ого! Как вас много! Но нет, друзья, правда в том, что я так испугалась поцелуя, что предпочла перекинуться и спрятаться под кроватью.

Да, мне тоже смешно. Да, так бывает, когда ты много лет сильная и независимая и вдруг к тебе относится с добротой тот, кого ты считаешь своим противником.

Мир спасет не красота, мир спасет доброта, пусть даже самая мимолетная, самая неприхотливая, пусть даже похожая на жалость. Случайное сочувствие способно напугать посильнее приставленного к горлу оружия, ожившего кошмара или предательства самых близких.

Потому что оно делает тебя беззащитным.

Искреннему сочувствию нельзя противостоять злым словом, угрозой или холодным молчанием. И все. И вдруг оказывается, что больше у тебя за душой ничего и нет.

Это способно напугать до чертиков.

Я знаю, о чем говорю.

Я знаю, как стыдно посмотреть в глаза человеку, который стал невольным свидетелем твоих метаморфоз.

Вы в курсе, как выглядит арх во время оборота? Вот и я тоже нет, но подозреваю, что зрелище не из приятных. Тем не менее это наша природа — перекидываться от испуга.

И я отказываюсь за это краснеть.

Я отказываюсь чувствовать себя виноватой за то, что случайно нарушила табу.

Кащи помнят всё, но иногда это горе от ума. Марены умеют быть неприятными, но это не повод, чтобы не любить их. Ярилы очаровательны и беспечны, но быть их родителями — тяжелый труд. Киморы способны довести любого, но они удивительно верные друзья. Банники — плуты и мошенники, но и лучшие предприниматели в мире. Лесовики предпочитают отшельничество, но они мастера на все руки. Бояны разыгрывают драму из самого обыденного события, но пишут невероятные романы и ставят гениальные фильмы. Яги излишне пафосны, но они наши защитники. Лады бывают прилипчивыми, но создают очень крепкие семьи. Домовики порой превращаются в домашних тиранов, но защитят родные стены от любой напасти. Коркоры нас все еще пугают, но, может, они боятся нас еще больше?

Мы все такие, какими пришли в этот мир.

И это бесит, потому что кажется, что тебя по умолчанию лишили выбора.

Но мы выбираем каждый день.

Ударить или обнять.

Поверить или проверить.

Поцеловать или к черту послать.

Обмануть или сказать правду.

Публично признаться в своем самом позорном позоре или каждый день вспоминать о нем с ужасом.

Что мы возьмем с собой в новый год?

Мое завтра зависит от моих решений, а не от того, кем я родилась.

А ваше?

Пишите свои истории в комментариях, я открываю новогодний флешмоб самых постыдных ваших историй. Оставим их здесь, а не будем таскать на своем горбу вечно.

С любовью, ваша Люся Осокина».

Она поспешно прикрепила к материалу первый попавшийся собственный портрет в объективе Носова и, не дав себе опомниться, нажала «опубликовать».

Но пасаран и все такое.

Захлопнув ноутбук, Люся зашвырнула его под кровать, после чего заснула крепким сном человека, который выполнил суточный лимит по безрассудным поступкам.

Телефон звонил, и звонил, и звонил.

На кухне журчала вода, оттуда тянулся запах кофе.

— Да? — буркнула Люся в трубку.

— Мать, ты накидалась вчера? — весело спросил Носов. — Что это за манифест за все хорошее против всего плохого?

— Это мой белый флаг, Костя. Так я сообщаю Синичке, что она добилась своего. Пусть уже отстанет от меня.

— На редакционной почте для тебя пятнадцать предложений руки и сердца, пять неприличных фоток мужских причиндалов и с десяток возмущенных твоим бесстыдством писем.

— А комментах?

— А в комментах — вакханалия. Я модерировать устал. Ты не представляешь, какими непотребствами делятся некоторые наши читатели. Всех будто прорвало, и они такие давай мериться, у кого позорный позор позорнее. Мы побили свой рекорд по посещаемости, Люсь.

— И это отлично. Поставь, пока такая движуха, интервью с Вешниковым, пожалуйста. Оно в отложке болтается.

— Ладно. Но ты глянь, что творится под материалом, там прикольно. Например, пользователь с ником «Нет» написала о том, как пыталась приворожить марена, а теперь вся покрыта пятнами атопического дерматита. Чувак с ником «Яг-дурак» поделился, что едва не проткнул осиной живую женщину, приняв ее за русалку. Некто, именующий себя «Эротическим котиком», рассказал, что придуманный секс ему нравится больше, чем настоящий. Ярилки тут же перевозбудились и принялись доказывать, что он настоящую женщину просто пока не встретил. И все друг над другом ржут и братаются.

— Миру мир, — продекламировала Люся и пошла на кухню.

Ветров варил овсянку.

— Я кому сказала, лежать, — вяло возмутилась она, чмокнув его между лопаток. Он оглянулся, сверкая улыбкой.

— Деятельная вы натура, Людмила Николаевна. Значит, вас покорила моя доброта?

— Даже не начинай, — скривилась она.

— Нет уж, позвольте! Я уже проникся своим величием, не наступай на горло моему самохвальству.

— Эту песню не задушишь, не убьешь, — рассмеялась Люся. — Самохвались уж, что с тобой делать. Во сколько сегодня придет твоя медсестричка?

— Ближе к обеду. А вечером, моя