После смерти Далай-ламы, тибетское духовенство, ламы, занимающие главные должности в государстве, удаляются в один из храмов, и, после многих молитв, поста и чтения священных книг, они получают откровение, что дух божественного Ченрези должен возродиться в младенце с такими-то и такими приметами. Принеся благодарственные молитвы за божественное откровение, ламы расходятся и оповещают по всем городам и местечкам о приметах будущего Далай-ламы. Когда в народе разойдется весть об этом, многие родители, имеющие у себя детей подходящего возраста, представляют их на осмотр лам или извещают об этом лам, и они едут в дом родителей ребенка убедиться, точно ли приметы ребенка совпадают с указанными свыше. Наконец, в одном мальчике все приметы найдены, его берут во дворец вместе с его родителями или, по крайней мере, вместе с его матерью, которая кормит грудью новорожденного. Часто выбор падает на ребенка незнатных и даже бедных родителей.

Отец и мать обрадованы: их сын – святой мальчик и будет в то же время земным владыкой Тибета.

Мать новорожденного окружают ламы; они беспрестанно останавливают ее, следят за каждым ее шагом, особенно строго наблюдают они за тем, что касается кормления и ухода за ребенком. Ламы ни на минуту не выпускают с глаз ребенка, – им хочется убедиться, действительно ли в него переселился дух покойного Далай-ламы; с этой целью ребенку часто показывают вещи покойного ламы: если ребенок тянется к ним, если называет их своими, когда ему показывают их, монахи убеждаются, что это действительно тот ребенок, которого они ищут.

Когда ребенок начинает понимать и говорить, его прежде всего учат произносить молитвы, и приставленные к нему ламы начинают его знакомить с тем славным прошлым, в котором душа этого ребенка принимала участие, живя в своих прежних воплощениях.

Лет трех-пяти ребенка уже берут от матери, – его пора серьезно учить; мать же удаляют из дворца, дарят ей дом, где она и продолжает вести свой прежний образ жизни.

Изредка ей позволяют посещать сына, но это уже не ее ребенок, а монах, готовящийся принять посвящение. Семи лет, если ребенок здоров и понятлив, успел заучить несколько молитв и выучить священную грамоту, на которой написано священное писание, и тибетскую, – его посвящают в монахи, прямо в большой чин, и делают тогда же настоятелем главного монастыря в Тибете. Мальчик ведет суровую жизнь: он обязан поститься по своему званию монаха, должен участвовать в богослужении и в известные дни принимать поклонников и давать им свое благословение. Во время приемов и во время богослужения этого семилетнего настоятеля, в богатых желтых ризах, с огромной, украшенной драгоценностями шапкой на голове, садят на престоле, поддерживаемом золотыми львами; сидит он, обращенный лицом к народу, ему кадят из золотой кадильницы курения. Длинный ряд его служителей, важных лам, становится по обе стороны его кресла.

После молитвы, обращенной к Ченрези, один из священнослужителей подает ему чаю, наливая из золотого чайника, другой подносит ему на блюде рису; после того как священная особа возьмет щепотку рису и выпьет чай, все оставшееся в чайнике и на блюде разделяется между присутствующими. Чай выпивается тут же с величайшим благоговением, а рис многие благочестивые люди завязывают в платок, чтобы отнести своим домашним эту освященную пищу. После раздачи рису поклонники, один по одному, подходят к престолу, делают земной поклон перед Далай-ламой, а он притрагивается к голове подходящего особым жезлом или чем-то вроде колокольчика, сшитого из шелковой материи, затем поклонники удаляются. Лицам, наиболее почетным из среды поклонников, Далай-лама жалует иногда шелковый платок (платки бывают различных достоинств и ценности).

Дворец Далай-ламы представляет замечательное зрелище. Построен он на холме; входят туда по дороге, обсаженной с обеих сторон деревьями. В первом этаже большая неразгороженная зала; в ней, кроме молитвенных мельниц по бокам, ничего нет; из нее выход на двор и со двора вход во второй этаж; здесь стоит огромная статуя белого слона, такая большая, что занимает все три этажа здания: в первой зале желающие поклониться этому изображению бога Майдари обходят вокруг статуи, потом поднимаются на галерею, которая идет вокруг туловища слона и, наконец, по галерее третьего этажа обходят вокруг головы изображения. Выйдя из здания со слоном, входят во дворец, где Далай-лама принимает поклонников. На дворе этого дворца находятся пять намогильных памятников, поставленных над телами прежде живших Далай-лам. Между ними один богато украшен золотом.

С этого двора открывается великолепный вид на окрестности и город Лхасу, лежащий у подножия холма. Все описываемые здания построены по уступам холма Поталы, связаны между собой общими кровлями, лестницами, галереями, и если смотреть на них снизу, от подножия холма, то они представляют вид как бы одного цельного здания (они известны под именем Красного дворца). Вокруг по горе теснятся другие здания храмов и монастырей.

Город, лежащий в долине на берегу небольшой речки, тоже наполовину наполнен храмами и монастырями; в нем находится только небольшое число частных домов, принадлежащих знатным лицам.

Жилища купцов, бесчисленные гостиницы, назначенные для приема поклонников, посещающих Лхасу со всех концов мира, и лавки находятся в предместьях города. Кроме тангутов, в городе живет много индийцев – ремесленников и торгующих кашмирцев; последние – мусульмане, для них есть на окраине предместья мечеть. Главное оживление придают городу толпы богомольцев: здесь можно встретить и китайца, и жителя России – бурята и монгола, и жителя жаркой Индии, – все они в своих разнообразных национальных костюмах составляют толпу на улицах и наполняют храмы. Особенно много народу стекается в Лхасу ко дню религиозных праздников; процессии праздничные здесь бывают очень великолепны и многолюдны.

В окрестностях города есть много очень больших монастырей; в ближайшем из них к городу находятся хорошо устроенные школы, в которых монахи изучают науки (монахов и учеников насчитывают здесь до семи тысяч). В нескольких верстах от Лхасы есть монастырь Capa с 5000 монахов. Самым замечательным монастырем считается Галдан, основанный Цзонкавой, в нем до 3000 монахов.

В каждом монастыре есть гэгэн или хубилган какого-нибудь буддийского святого. Монахи в тибетских монастырях, кроме молитвы, занимаются также науками и искусствами.

Они разделяются обыкновенно на четыре группы: одни из них церковнослужители, другие изучают медицину, третьи – науку или живопись и ваяние, необходимое для религиозных целей, четвертый, наиболее почтенный и наиболее строгий по обряду, класс монахов изучает высшую буддийскую мудрость.

Монастыри управляются выборными властями. В монашество поступают иногда дети; сначала они произносят малые обеты, затем, лет 13, выучивши молитвы и некоторые правила, они могут принять второе посвящение, а вскоре за тем и третье.

Одежду монахи носят старинную индийскую, – не халат или шубу, как миряне-тангуты, а юбку и плащ или просто кусок материи аршин в пять длиной; этот кусок они обертывают вокруг верхней части тела, оставляя часто правую руку и плечо голыми; голову не принято покрывать шапкой, прикрывают ее, в случае надобности, тем же плащом; в храм монахи должны входить босые. У некоторых монахов в руках большая черная чаша; это в воспоминание той чаши, которую носил Будда для сбора подаяний, живя на земле.