— … может быть, ты поймешь потом. — Это она произнесла почти шепотом. Зверь осознавал медленно, что он снова лежит. И потолок качается. — Время, Олег. Вышло время. Вспоминай. Вспоминай всех, если хочешь жить. Ты не истратил все. Что-то осталось. Капли, крохи, пыль, но убил ты многих, их должно хватить. Вспоминай все, Олежка, все поминутно. Каждое мгновение их смерти, каждую каплю их жизни. Вспоминай. Я помогу тебе.

Пижон в этот день вымотался донельзя. О том, чтобы просматривать записи, и речи не шло. Шутка ли: лагерь снимается и переносится в горное ущелье. Работы невпроворот. Все, что собирали так долго и старательно, теперь так же старательно разбирают. Упаковывают. Грузят в вертолеты. А на новом месте весь процесс идет в обратном порядке. Разгрузить, распаковать, начать сборку. Вся эта маета шла уже шестой день. Вытягиваясь на койке, Пижон подумал нехотя, что со Зверем все получилось бы намного быстрее. За неделю управились бы. И устали бы меньше. Что у Азамата бесподобно получалось, так это заставлять людей работать. Да еще и в охотку. Радостно. Как будто всю жизнь только о том и мечтали, чтобы раскручивать крепежные болты, снимать щиты, паковать, грузить… Стоило закрыть глаза, и все этапы работы предстали как наяву. Нет уж, хватит. Не хватало еще, чтобы ночью эта дрянь снилась.

Пижон сел на койке, потер глаза. Спать хотелось ужасно, но, если и во сне работу видеть, завтра утром придется вставать совершенно разбитым.

Как там Зверь, интересно?

Интересно.

То, что увидел Пижон, было настолько интересным, что сон как рукой сняло.

Последний раз он смотрел записи позавчера, и нервотрепки ему хватило на два дня. Увидеть что-либо подобное еще раз не хотелось. Стоило лишь вспомнить, как менялся Зверь, и возникало совершенно недостойное профессионала желание уничтожить отснятое и забыть навсегда. Однако то, что происходило в жилом отсеке Азамата этим вечером, стоило всего предыдущего. Даже пикантных сцен с Улой оно стоило. Потому что Ула — это понятно. Она здешняя, своя и… и вообще. А женщина, которую Пижон увидел в записи, была ему незнакома. То есть, тьфу, дикость какая, конечно, она была незнакома. Но дело-то не в этом. Дело в том, что этой женщины просто не могло быть. Не могло.

Чужая планета. Ни следа человека на ней. Земля черт знает где, еще Гот знает, но, в общем, далеко Земля. А в отсеке Азамата, присев на краешек стола и поставив босые ноги на кресло, сидит себе как ни в чем не бывало девушка. Ничего такая девушка. Между двадцатью и двадцатью пятью. Черноволосая, смуглая, симпатичная. Ножки длинные, а грудь маленькая. Платье на ней грудь выгодно подчеркивает, а ножки девушка и сама не прячет…

Вот тут Пижон сделал стоп-кадр и попытался сам себе вправить мозги. Таких девушек не бывает. В смысле бывают, конечно. На Земле бы он на такую если и обратил внимание, то, скорее, из-за того, как она себя подает красиво. Потому что если разобраться — ничего особенного. Девушка как девушка. Но платье, прическа, осанка… Пижон укрупнил изображение, всмотрелся внимательнее: да, и макияж какой, а! Короче, девушка из тех, что сами себя из ничего лепят.

И снова стоп. Не о том мысли. Точнее, мысли как раз о том, если учесть, что со времени старта шесть с лишним стандарт-месяцев прошло. Но подумать о другом стоит. О том, откуда эта девушка, кем бы она ни была, взялась? И не в отсеке Зверя, шайтан бы с ним, со Зверем, а вообще на Цирцее? Странностей здесь, конечно, хватало, и кое к чему Пижон даже привык, но… Всему в конце концов есть предел! Где Азамат взял еще и эту бабу?! Ему Улы мало?

Нет. Опять не то. Дело в Цирцее. Она разумна. Зверь говорил, что она разумна, а Зверь не ошибается. Цирцея научилась создавать людей?

В запертом отсеке?

Пижон срочно перелистал в памяти все прочитанные им фантастические книжки. Вспомнил на всякий случай еще и фильмы… Все сходилось на том, что Цирцея начала генерировать призраки. Не призраки мертвых, а… да, иллюзии.

Все сходилось. Но именно это и настораживало. То, о чем пишут в книжках, тем более фантастических, в реальности происходить не должно. Хотя бы потому, что… А почему? Потому что в реальности все должно быть как-нибудь иначе.

Пижон застонал и включил просмотр. Может, это он с ума сошел? Ну да. И камера в отсеке Зверя тоже. И приемник здесь тоже спятил. Ладно, если разобраться не получится, так хоть на живую женщину можно посмотреть. А то все Ула да Ула. Хотя Ула, конечно, да! На нее посмотреть стоит. Вот Зверь, вот скотина, все бабы на него липнут. На Земле такого не было. Заглядывались на Азамата, конечно, куда без этого? Такие, как он, женщинам нравятся. Но он же Тихий был. Тихий. Это здесь озверел. Во всех смыслах.

Девушка на экране ничего пока не делала. Сидела на столе. Смотрела на Зверя. А тот не то спал, не то совсем отключился…

Пижон подскочил, вспомнив тварь, в которую превращается Зверь, отключаясь. И сел обратно. Что бы ни случилось, это дело прошлое. Запись четырехчасовой давности. Да к тому же эта женщина — порождение Цирцеи и, может быть, больной фантазии Азамата. Вот она удивится, столкнувшись нос к носу с «демоном». За самого Зверя Пижон нисколько не переживал. Этот, изменившись, даже ящера голыми руками порвет. Что уж говорить о каком-то там фантоме?

А девушка сидела. Молчала. Не похоже было, что ей скучно. Она смотрела на Азамата… Просто смотрела. А Пижон смотрел на нее. Радовался тому, что угол съемки у мини-камеры очень широкий и охватывает практически все пространство жилого отсека. Можно наблюдать и за Зверем, и за его гостьей, а заодно быть уверенным, что никого больше внутри нет.

Зверь открыл глаза. Пижон напрягся, но ожидаемого безумия во взгляде Азамата не наблюдалось. Там даже привычные бесенята не плясали, а ведь Пижон за полгода так к ним привык, что уже и вспомнить не мог, какие были глаза у Тихого.

Вот такие, наверное, и были. Никакие. Темные и пустые тоннели в никуда.

И тут девушка заговорила.

Гот, засыпая, прокручивал в голове список завтрашних работ. За вычетом строительной группы, что жила сейчас в кратере, в его распоряжении оставалось четырнадцать человек. И Ула, но Ула не в счет. Семеро здесь. Семеро в ущелье, в горах. Там, куда не дотянется взрывная волна после старта болида. И куда не скоро доберутся посланные Цирцеей твари. Лис два каньона, выбранных Джокером, забраковал. На третьем они с маленьким солдатом сошлись. Далековато, конечно, было новое место от обжитого плато. Но, учитывая, что нынешний лагерь после старта Гота должен был превратиться в выжженную пустошь, каждый километр расстояния воспринимался, скорее, как благо, чем как препятствие.

Уже шесть дней все работали как проклятые. Во время первой установки лагеря было легче, хотя там, Гот помнил, почти все приходилось делать вручную, а сейчас вовсю использовали роботов. Дело двигалось, конечно. Оно заметно двигалось. Еще пара дней, и можно будет разбирать последний жилой корпус, снимать ветряк-генератор и уходить. Совсем.

Майор видел такие покинутые колонистами поселки. После ухода людей там оставалась какая-то своя, невидимая жизнь. Словно дома еще помнили, что когда-то все было иначе. И тщетно искали в обрезанной проводке хоть каплю живой энергии. Пытались зажечь свет в окнах. Вернуть себе и всему вокруг хотя бы иллюзию смысла. Грустное зрелище. Тоскливое. Хотя думать насчет того, что там пытаются сделать дома, это, скорее, Зверю пристало.