И вновь у Адалинды не нашлось, что возразить.

— Будешь должен ответную услугу, Филипп, — лишь выставила она встречное условие.

Я развел руками и улыбнулся:

— Всенепременно!

Земли графа Розена простирались к востоку от Кларна. Имение огораживал крепкий частокол, а само родовое гнездо больше напоминало пограничную крепость, нежели замок имперского аристократа. Мрачное приземистое строение из бурого камня, узкие окна-бойницы, не слишком глубокий, но широкий ров.

Встретил нас кастелян. Он выслушал маркизу цу Лидорф и отправился доложить о гостье хозяину. Я затесался в свиту Адалинды, опирался на превращенную в трость клюку и представляться не спешил. Это было чревато совершенно ненужными… осложнениями.

Граф Розен в аудиенции представителю Вселенской комиссии отказать не посмел и принял нас в охотничьем зале. Стены его были увешаны порубленными щитами, чучелами, рогатинами, топорами и мечами. В немалых размеров очаге горел огонь, но прогреть просторное помещение не мог; в зале было прохладно.

Хозяин оказался нестарым еще мужчиной, крепким и подтянутым, в его короткой бородке серебрилась ранняя седина. Хорошими манерами он обделен не был, поцеловал маркизе руку и осыпал гостью вполне уместными в данной ситуации комплиментами. Впрочем, затягивать со светской чепухой тоже не стал и сразу перешел к делу.

— Полагаю, вас привело сюда желание побеседовать с моей дочерью, — спокойно произнес граф. — Боюсь, ей нездоровится. Как только Лорелей станет лучше, она ответит на все ваши вопросы. Мне искренне жаль, что вы проделали этот путь впустую.

Адалинда понимающе улыбнулась и повернулась ко мне.

— Ваш выход, магистр, — сказала она, затем обратилась к хозяину: — Рассчитываю увидеть своего коллегу в добром здравии, граф. Прощайте.

Если столь явное пренебрежение правилами этикета и возмутило графа Розена, то виду он не подал. Все его внимание сосредоточилось на мне.

— Позвольте представиться, магистр-расследующий Вселенской комиссии по этике Филипп вон Черен, — на одном дыхании произнес я, отметил закаменевшее лицо собеседника и продолжил: — Но здесь я представляю интересы его преосвященства.

Кулаки графа разжались, и он многозначительно заметил:

— Вы рискуете, явившись без приглашения. Законы гостеприимства священны, но не стоит полагаться на них… всецело.

— Я полагаюсь лишь на ваше благоразумие, граф, — ответил я, дохромал до кресла и без приглашения опустился в него. — Как вам известно, с племянником епископа приключилось несчастье, и оно отнюдь не было случайным. Некто расставил искусную ловушку, и его преосвященство ждет, что после беседы с вами я раскрою ему личность злоумышленника. И я раскрою, не сомневайтесь.

Граф побагровел и порывисто шагнул ко мне, но сразу взял себя в руки и со смертельным холодом в голосе осведомился:

— Это угроза?

Именно завуалированной угрозой мое заявление и было, но я воздержался от подтверждения этого факта, не желая подвергать выдержку собеседника столь серьезному испытанию.

— Ваша дочь знает, кто в ответе за случившееся. У Вселенской комиссии не будет к ней претензий, если только она скажет, кто именно подстроил ловушку.

— И это все?

— Да.

— Убирайтесь! Убирайтесь немедленно, пока я не велел прогнать вас палками!

Я даже не подумал подняться из кресла, лишь похлопал по клюке.

— Как бы ваше родовое гнездо не пострадало, если дело дойдет до… палок.

Граф Розен мельком глянул на исчертившие мою трость мистические символы и недобро улыбнулся:

— Полагаете, на вас не найдется управы?

— Найти на меня управу не так-то просто. Вы должны знать это. Вы ведь пытались. Впрочем, я не в обиде.

— Уходите! — потребовал граф уже спокойней.

— Боюсь, — вздохнул я, — вы не осознаете всей серьезности ситуации. Если я уйду, в лучшем случае ваша дочь никогда не получит лицензии и не сможет практиковать тайное искусство, в худшем — его преосвященство заподозрит вас в сговоре со своими недоброжелателями. А ведь остается еще нападение на магистра при исполнении им служебных обязанностей и убийство его людей.

Лицо графа Розена перечертила недобрая ухмылка.

— Никакого нападения не было! Вы просто… повздорили с собственными наемниками!

Я лишь пожал плечами:

— Вы знаете это, граф. Я знаю это. Но официально речь идет о нападении и тройном убийстве. Настоятельно рекомендую позабыть о былых обидах…

— Вы оскорбили мой род!

— Я спас вашу дочь от монастыря! — рыкнул я в ответ, больше не сдерживаясь. — Спросите! Спросите у нее сами, какое заклинание она намеревалась применить на глазах у всей аудитории!

Граф Розен нахмурился:

— И какое же?

— Некоторые вещи вслух лучше не произносить, — покачал я головой. — И я не призываю верить мне на слово. Поговорите с дочерью сами, я подожду. И поймите, мне нужно лишь имя. Имя да еще книги из квартиры Ральфа вон Далена. И тогда ни у Вселенской комиссии, ни у его преосвященства не останется к вам никаких претензий. Даю слово.

Хозяин замка ничего не ответил, развернулся и молча покинул зал. Взамен явились и встали у дверей два охранника. Взгляды у них были весьма и весьма недобрые, но я беспечно откинулся на спинку кресла, вытянул раненую ногу и прикрыл глаза.

А внутри все так и билось. Выгорит? Выгорит? Выгорит?!

И выгорело!

Граф вернулся через четверть часа, и не один, а в сопровождении дочери.

— Оставьте нас! — приказал он охранникам и бухнул на стол несколько пухлых томов в солидных кожаных переплетах.

Я неловко поднялся из кресла, и тогда сеньорита Лорелей ровным голосом произнесла:

— Простите меня, магистр. Я поступила в высшей степени неосмотрительно.

Раскаяния в ее словах не ощущалось ни на грош, но девичьи глаза выглядели припухшими и покрасневшими, словно она недавно плакала. Разговор с папенькой вышел не из легких.

— Сеньорита, вы знаете, кто попросил Ральфа вон Далена сделать копию старинного пергамента, посулив взамен некое редкое сочинение?

Девица кинула быстрый взгляд на отца и после едва ощутимой заминки сообщила:

— Новиц, хозяин книжной лавки.

У меня буквально земля из-под ног ушла!

Косой Эг, подумать только! Мой изначальный подозреваемый! Он ведь почти был у нас в руках! А Роман? Надо было брать его и колоть, но нет же, послушал Риперторпа!

Я тяжело оперся на трость, задумчиво хмыкнул, уточнил:

— Уверены?

— Так сказал Ральф.

Я доковылял до стола и начал перебирать выложенные на него книги. В основе своей это были труды по малоизвестным направлениям тайных искусств — редкие, но отнюдь не запретные. Среди них отыскалось лишь одно крайне сомнительное исключение. «Некоторые аспекты ментального воздействия и долгосрочного управления разумом» — гласил заголовок анонимного сочинения.