своих боевых товарищей. Запредельная нагрузка на них и имеющий боевой опыт сержантский состав возрастала и еще по одной причине: решая проблему замены выслуживших положенные сроки солдат и сержантов, командир бригады принял решение о выводе их с переднего края, где каждый час был сопряжен с риском для жизни, и назначении в состав подразделений второго эшелона, закрепляющих освобожденную территорию и прикрывающих тыл и фланги наступающих подразделений. Находясь в заслонах и на блокпостах, они дожидались замены. Что ж, это правило, помнится, еще свято выполнялось в Афганистане: дембелей на боевые старались не посылать.

23 января было отмечено попыткой смены тактики действий штурмовых групп.

Понимая, что по-другому темп продвижения увеличить никак не удастся, командир бригады принял решение о том, чтобы батальоны перестали штурмовать отдельные объекты и начали наступать вдоль улиц, обходя по возможности узлы сопротивления. Появление в группировке 21-й бригады 330- го батальона сделало возможным этот маневр. Именно на кировчан была возложена задача по выставлению заслонов. Они усиливались БТРами и группами СОБР или ОМОН. Это обеспечивало необходимую устойчивость такого заслона и не давало бандгруппам свободно маневрировать, обходя штурмовые группы бригады.

С половины одиннадцатого, когда, наконец, рассеялся туман и видимость стала более-менее приемлемой, 2-й батальон начал свое движение по улице Ермоловская. Спустя два часа после перегруппировки движение вперед по улице Крекинговая начали штурмовые группы 1 — го батальона, а практически одновременно с ними по улице Абульяна — и 3-го батальона оперативного назначения. Все группы при продвижении вглубь кварталов подверглись с флангов яростному обстрелу боевиков и вынуждены были вступить в бой. Те поначалу, видимо, ожидали повторения вчерашних действий, когда софринцы штурмовали здания. Однако здесь этого не произошло, и боевики, оправившись от неожиданной смены тактики штурмовых отрядов, открыли по ним огонь. Пока батальоны софринцев двигались вперед, подразделения 330 обон и группы ОМОН и СОБР проводили зачистку квартала, оставшегося позади штурмовых отрядов, в этом им помогала и разведрота 21 оброн.

На КП бригады в этот день снова находился генерал-лейтенант Владимир Булгаков. Вместе с ним приехал и командующий группировкой внутренних войск генерал-лейтенант Михаил Паньков. Булгаков волевым усилием старался переломить ситуацию здесь, на западном направлении, видимо, держа в поле зрения в качестве примера успешное отсечение первым штурмовым отрядом Старопромысловского района сутками раньше. Булгаков активно руководил действиями группировки западного направления, казалось, сама атмосфера, царившая на КП, была наэлектризована до предела. Особенно напряженной она стала, когда батальоны прекратили движение, вступив в бой с бандгруппами. Командующий требовал во что бы то ни стало идти вперед и держать темп. В таких условиях командиру бригады стоило больших усилий сохранять хладнокровие и продолжать с трезвой головой командовать батальонами. Генерал Паньков, находившийся все это время рядом с Булгаковым, также очень переживал по поводу разворачивающихся событий, но сдерживал себя, при этом очень внимательно расспрашивал комбрига о каждом штурмовом отряде, ища способ воздействия на командиров и войска для более эффективных действий.

В 13.40 поступил доклад о том, что в ходе боя ранен командир 3-го батальона капитан Геннадий Гредычан. Командование взял на себя начальник штаба батальона майор Игорь Лобастов, самостоятельный, выдержанный и опытный офицер, способный на должном уровне организовать боевые действия штурмовых групп.

Ранение третьего командира батальона за семь дней (начиная с 17 января) боевых действий произвело впечатление и на генерала Булгакова. Выслушав комбрига, который доложил ему об общих потерях бригады с начала всей спецоперации, а также о ситуации с увольняемыми в запас военнослужащими, командующий уже в более спокойном состоянии наблюдал за развитием событий и спустя некоторое время покинул КП, отправившись на другое направление штурма города.

На КП остался генерал Паньков. Он хорошо понимал все проблемы, с которыми столкнулись софринцы, тем более что во многом они были аналогичны тем трудностям, которые испытывали практически все воинские части внутренних войск, да и Российской армии, участвующие в спецоперации в Грозном. Везде не хватало людей, везде глубина боевого порядка штурмовых отрядов была недостаточна, везде необходимо было в срочном порядке решать вопрос с увольняемыми в запас и прочее, прочее.

Вспоминает Геннадий Фоменко:

“Разобравшись с обстановкой на КП бригады, генерал Паньков поинтересовался, какие мои дальнейшие планы. Я ответил: “Выдвигаюсь на ПКП бригады на высоту 206,4 и оттуда управляю боем”. “Я с тобой”, — сказал командующий. Я попытался объяснить, что это не так близко, два километра вниз под горку, да ещё по снегу, и небезопасно. “Я же сказал, с тобой”, — отрезал командующий.

По пути движения по склонам высоты 234,1 я показал огневые позиции двух батарей САУ и танковой роты 276 мсп, которые семь дней стояли, не меняя своего положения. Бригада ушла далеко в населенный пункт. Ей огневая поддержка нужна в боевых порядках, а командование группировки на это разрешение не даёт. КПД этих огневых средств, прямо скажем, нулевой. Зря расходуют снаряды. “А где твои минометные батареи?” — спросил командующий. Я указал направления, где находились их огневые позиции, и сказал, что запас по дальности стрельбы ещё 3 километра. Но мы предусмотрели их перемещение вперед, когда возникнет необходимость.

“А где танковая рота 93-го мехполка?” — вновь поинтересовался генерал Паньков. Я пояснил, что танки применяются как кочующие огневые средства. Осталось боеспособных шесть Т-62. Один танк постоянно находится на горе Лысая, там, где ПКП. Два танка по заявкам командиров штурмовых отрядов выходят к ним в боевые порядки для поражения конкретных целей, но для их прикрытия нужен мотострелковый взвод. Один танк постоянно нацелен на нефтеперерабатывающий завод, сбивает всех “кукушек” на правом фланге. Один танк обстреливает высотные дальние объекты.

Так разговаривая, спустились по снегу вниз. Навстречу поднимали носилки с ранеными. Командующий подошел к ним, пожал каждому руку. “А что БМП?”. Он имел в виду, почему раненых несут на руках. Пришлось объяснить, что бронемашины спуститься могут, а подняться — нет, слишком крутой подъем и скользкий плотный снег. Были попытки подняться — все безуспешные.

Вскоре мы дошли до ПКП на Лысой горе, оттуда открылся обзор, позволяющий воочию наблюдать за действиями войск. Отсюда кратчайшим путем можно было пройти в батальоны. Сюда сносили раненых, отсюда забирали боеприпасы и по снегу с наступлением темноты, как на салазках, тащили в боевые порядки кухонные баки с горячей кашей. Отсюда уже по-другому виделись