– Ну, что скажешь, князь? – закончив свои вычисления, Пал Нилыч посмотрел на Джамаля. Тот пожал плечами.

– А что тут говорить? Творец, как положено, творит, выпекает свои пироги… Вот ты и добрался до дьявольской кухни, Нилыч! Теперь доволен?

– Большая кухня, – пробормотал Сарагоса, – и Сатана там правит бал. Только кто он такой, Сатана? Или что?

– Возможно, природный феномен, но мне кажется, механизм. Квазиживой механизм, запущенный в древности, когда Небесные Вихри носились в Галактике и Безмолвные Боги искали знания в тысяче миров – или, быть может, озаряли их своей мудростью… – Джамаль бросил взгляд на Сийю и улыбнулся. – Наша красавица верит в это, и я тоже. Почему бы и нет?

– Не слишком-то они были мудры, если выпустили на свет божий такую пакость, – возразил Сарагоса, пристально всматриваясь вниз.

– Мудрость не в том, чтоб не ошибаться, а в том, чтоб вовремя исправлять свои ошибки, дорогой.

Пал Нилыч полез в карман, вытащил блестящий диск с пляшущей в языках пламени саламандрой и подбросил его на ладони.

– Думаешь, это их исправит?

– Не уверен, – сказал Джамаль. – Убить – легче всего, Нилыч; понять и договориться – куда труднее. Зато интереснее! Разве не так?

«Опять начинают прежний спор, – мелькнуло у Скифа в голове. – Но вряд ли в этом споре родится истина! Ее, по сути дела, не было вовсе; как сказал однажды звездный странник, у истины множество обличий, а значит, каждый мог выбрать то, которое считал единственно правильным и верным. Он, Скиф, видел свою истину, Джамаль – свою, и у шефа был, разумеется, собственный вариант…» – Не хочу я их понимать и не хочу договариваться, – сквозь зубы процедил Сарагоса. – Вот, погляди! – Его нога в тяжелом башмаке с грохотом опустилась на блестящее покрытие. – Погляди на них! Я тут кое-что подсчитал… Нарождаются на свет с каждой секундой! Еще быстрее! Восемьдесят тысяч тварей в сутки! Почти тридцать миллионов за год! А сколько живет на твоем Телге? Пять миллиардов? Десять? Звездный странник покачал головой.

– Телг – не Земля, Нилыч. Его население стабильно и долгие века не превышает пятисот миллионов.

– Значит, когда они, – Сарагоса снова притопнул, – доберутся до твоего Телга, то высосут его быстрей, чем успеешь глазом моргнуть. Ясно, нет? Да и с Землей расправятся за пару столетий!

– Ну, если на Земле дела пойдут прежним темпом, то через век там будет вдвое больше народу.

– Или никого!

– Или никого, – эхом откликнулся Джамаль. – Но ваше собственное неразумие прикончит вас быстрей сархов. Не так ли, дорогой?

– Вот и не будем усугублять сей процесс. Что бы нас ни прикончило – экология, озоновые дыры или перенаселение, – мы примем погибель от собственной руки. Не от тварей, что бродят в тумане, не от вампиров, похитителей душ! – Присев на корточки, Сарагоса обрушил кулак на прозрачную хрустальную поверхность. – Толстая, дьявол! Метр, если не больше! Ну, ничего, прожжем!

Мрачно сдвинув брови, он приподнял крышку с гравированной маленькой саламандрой, и Скиф заметил, как над угольно-черным кристаллом зажегся огонек. Одновременно с этой красной искоркой раздалось мерное тиканье, будто включился невидимый метроном, торопивший события и словно бы заставлявший само время уже не шагать с медлительной важностью, но нестись вскачь.

Итак, предохранитель был взведен; духи огня уже скалили зубы, уже готовились сокрушить прозрачную преграду, ринуться вниз и – жечь, палить, обращать в прах и пепел! Над колодцем, где Творец сархов в слепом неведении метал и метал свою икру, сгущались тучи, и пролиться им было суждено пламенным дождем Апокалипсиса. Древние Безмолвные Боги не подавали знака, зато бог Земли, безжалостный Саваоф, потрясал кулаком и грозил обрушить на дьявольское семя губительный огонь – такой же, каким спалил он некогда Содом и Гоморру. У Саваофа были густые брови, небритые щеки и сурово сжатый рот; зрачки его казались двумя застывшими шариками из обсидиана.

– Все! – Сарагоса поднялся, пошевелил блестящий диск носком башмака и вытащил лазер. – Надеюсь, я накрою эту штуку лучом с пятидесяти метров…

– Он повернулся к серому бортику, прикидывая расстояние.

– Ты не хочешь рассмотреть иные возможности? – вкрадчиво произнес Джамаль. – Я буду очень торопиться, Нилыч, и я вернусь… вернусь на Землю и принесу защиту и спасение. А ты… если ты сейчас выстрелишь, то превратишься в убийцу целой расы. Пусть злой расы, жестокой и бесчувственной, но тоже имеющей право на жизнь. И тогда ты станешь таким же, как эти двеллеры… Подумай об этом, дорогой! Подумай и не бери греха на душу!

– Это – раса дьяволов! А за дьяволами я не признаю никаких прав! – рыкнул Пал Нилыч, решительно направляясь к серому кольцу оправы. Джамаль, взяв его под руку, шел рядом; Скиф с Сийей шагали позади. Лицо девушки побледнело.

– Все течет, все меняется, – произнес звездный странник. – Представь, Нилыч, что душа твоя могущественна, сильна и способна превозмочь разум и силу сарха. Вах, почему бы и нет? Он крадет твою душу, а ты становишься хозяином над ним и его плотью… Тебе бы это понравилось, а?

– Нет. Плоть у меня своя, и я пока что с ней расставаться не собираюсь.

– Но ведь придется, дорогой, придется! Нагрянет старость, посетят тебя немощи и боль, а за ними – смерть… Почему бы не пожить еще пару веков в плоти сарха? Соединив свою душу с его телом в тот миг, когда душе твоей – грош цена?

– Еще один дьявол нашелся… дьявол-искуситель, – с хмурым видом проворчал Сарагоса. – Все это мечты, князь! А реальность – вот она! – Он ткнул стволом лазера себе под ноги, где продолжали всплывать к зеленому пятну врат сизо-бурые сгустки. – Восемьдесят тысяч в день, тридцать миллионов за год! Без сна, без отдыха, без остановки!

«Не переспорить его Джамалю», – с тоской подумал Скиф. Пал Нилыч, вне всяких сомнений, обладал многими достоинствами, но сговорчивость к их числу не относилась. Он свою истину уже узрел! Он мог бы внять доводам рассудка, поверить проверенным фактам и отступить, но звездный странник предлагал не факты, а лишь гипотезы и мечты; журавля в небе, когда в ладони шефа уже трепыхалась синица, и стоило лишь покрепче сжать пальцы, чтобы жалобный ее писк замолк навсегда. И хотя Джамалю волею судеб был дарован великий талант убеждения, сейчас дар его был столь же бесполезен и бессилен, как в шинкасском пленении. Упрямством Пал Нилыч Ивахнов, куратор звена С, не уступал князьку Тха, предводителю банды степных разбойников.

Они достигли бортика, и Сарагоса повернулся, держа лазер в согнутой руке. В семидесяти шагах, в центре хрустального круга, под солнечными лучами переливалась металлическим блеском крошечная точечка – золотое зерно, упавшее на грань огромного алмаза. Скоро оно прорастет огненным стеблем, полыхнет жаром, пустит корни в прозрачную крышку, расплавит неподатливый кристалл… Скоро!

Джамаль, однако, казался спокойным.