– Может, он и есть.

Это Иеремия подал сиплый голос с кровати. По всей видимости, его обожженное лицо болело уже не так сильно. Он поднялся, прошаркал к столу и рассеянно посмотрел на шесть фигур на доске. Потом взял узловатыми пальцами белую пешку и повернулся к Георгу:

– Говоришь, мельничиху зовут Барбара Лойпниц?

Георг кивнул, и старик задумчиво продолжил:

– Я хорошо знал ее отца. Это некий Йоханнес Шрамб. Он был мелким секретарем в Совете, как и несколько других. Но было время, когда я виделся со Шрамбом чуть ли не каждый день.

– И когда же это было? – спросила Магдалена.

Иеремия тяжело вздохнул, прежде чем ответить:

– Это было во время преследований ведьм. Йоханнес Шрамб был секретарем в так называемой ведовской комиссии.

– Ведовской комиссии? – Магдалена наморщила лоб. – Такая же, какую теперь собрали из-за этого оборотня?

– Вроде того, – Иеремия кивнул. – Только те, кто заседал в этой комиссии, решали, кого обвинить в колдовстве и кого следует допросить. Кроме того, они присутствовали на каждой пытке. Горстка людей решала, кому жить, а кому умирать. Ее членов назначил епископ, и никто в городе не мог оспорить их решения.

– Значит, небольшой круг лиц, которые могли вершить судьбы, – пробормотала Магдалена. – Наверняка они чувствовали себя богами… – Она вдруг задумалась и взволнованно показала на другие фигуры: – Постойте-ка! А что, если и остальные жертвы состояли в той комиссии?

– Члены комиссии менялись от одного процесса к другому, – пожал плечами Иеремия. – Хотя кое-кто присутствовал постоянно, так что я хорошо запомнил имена. Георг Шварцконц точно был, как, наверное, и Тадеуш Васольд, и Эгидий Готцендёрфер, супруг Магды. – Он вздохнул. – Но старый Эгидий давно умер. А другие жертвы, конечно же, слишком молоды. Все-таки почти сорок лет прошло.

– А что с этим секретарем, Йоханнесом Шрамбом? – спросил Якоб. – Он еще жив?

Иеремия помотал головой:

– Точно нет. Он уже тогда был далеко не молод. По-моему, он умер лет десять назад от опухоли.

– Однако его дочь была жива до недавних пор, – задумчиво произнес палач и глубоко затянулся. Потом пытливо взглянул на старого управляющего: – А может, у двух других женщин отцы или деды тоже состояли в той комиссии? Как думаешь, удастся нам это выяснить? Если женщины вышли замуж, то, конечно же, сменили фамилию.

Иеремия склонил голову набок.

– Выяснить их девичьи фамилии особого труда не составит. Думаю, в этом нам поможет Бертольд Лампрехт. Будучи трактирщиком, он в Бамберге всех и вся знает. – Он повел плечами. – Но вот состояли их отцы и деды в комиссии или нет…

– Я правильно понял? – перебил его Георг, потеряв терпение. – Вы всерьез думаете, что кто-то целенаправленно выслеживает членов той комиссии? И если их нет в живых, то он принимается за жен, детей и внуков?

– Проклятье, сколько раз тебе повторять, чтобы ты держал язык за зубами, когда взрослые говорят! – вскинулся на него отец и посмотрел так сердито, что Георг сразу притих.

– Ему пятнадцать, почти шестнадцать, отец, – вмешалась Магдалена. – Георг давно уже не мальчик! Кроме того, нам бы следовало его поблагодарить. – Она насмешливо взглянула на брата. – Хотя нянькой он оказался никудышной.

Якоб что-то недовольно пробурчал, но потом все-таки снизошел до объяснения:

– Я уже говорил вам, что существует два варианта. Либо этот оборотень помешанный и убивает без разбора, либо он преследует какой-то план. Если это какой-то план, к чему я теперь склоняюсь, то все убитые связаны между собой. Тут не может быть совпадения. Среди жертв сразу два бывших инквизитора, вдова еще одного такого же и один из секретарей. Другие убитые тоже имеют к этому какое-то отношение. Это и следует выяснить. – Он вновь повернулся к Иеремии: – Ну, так что насчет имен из этой комиссии?

Управляющий устало вздохнул:

– Я ведь уже сказал. Комиссия была не одна, а целое множество. Для каждого процесса набирали новую. Шварцконца и двух других советников я помню, секретаря Шрамба – тоже. А вот что до остальных… – Он помедлил. – При всем желании не вспомню, кто там заседал. Время было суматошное, к тому же столько лет прошло с тех пор… В общем, нужно просмотреть тогдашние списки и выяснить, в каком из них значатся все эти инквизиторы.

– Но зачем нам это делать? – спросил Георг в недоумении.

– Какой же ты дурак все-таки! – выругался отец и с такой силой треснул по столу, что шахматные фигуры попадали. – Если мы выясним, при каком процессе заседали все эти люди, то, может, сумеем предотвратить новые несчастья.

– А ты считаешь… – начала Магдалена.

– А я считаю, что народу в этом списке куда больше, – перебил ее Якоб и показал на свой нос. – И чутье подсказывает мне, что этот наш незнакомец остановится лишь после того, как доберется до конца этого списка.

– Забудьте. Этим спискам сорок лет. – Иеремия покачал головой: – Они, наверное, гниют где-нибудь в епископском архиве. А туда так просто не попадешь и в документах не пороешься. Там стражники на каждом шагу, да и не отыщете вы там ничего. С тем же успехом можно иголку в стоге сена искать.

– Мы проникли в камеру при Старом дворе, проникнем и в архив, – упрямо возразил Якоб. – Всегда есть какой-нибудь выход. – Он показал на Иеремию: – И ты поможешь нам разыскать нужные документы. Я знаю, что палачи зачастую сами распределяют акты. В Шонгау все то же самое.

– А если я откажусь? – спросил Иеремия.

– Если ты откажешься, завтра утром мы представим капитану Лебрехту разоблаченного убийцу, а может, еще и оборотня в придачу.

Иеремия застонал и смиренно поднял руки.

– Ладно, может, я и разыщу документы, если мы окажемся в архиве… Но повторяю, мы туда не попадем. Никогда, забудьте! – Он запнулся. – Разве только…

Тут губы его растянулись в ухмылке.

– Разве что? – спросили Магдалена с Георгом одновременно.

– Ну, возможно, есть один способ, – с довольным видом ответил Иеремия, в то время как остальные не сводили с него пытливых взглядов. – Но он довольно мерзкий. В любом случае, чтобы решиться на него, нужны крепкие нервы.

Палач кивнул:

– Об этом не беспокойся. Нервы у меня крепче корабельных тросов.

* * *

Некоторое время Барбара с Маркусом Зальтером сидели на полу и молчали. В комнате стоял запах гнили и плесени. Ящики и сундуки вокруг были покрыты слоем пыли, про них, похоже, давным-давно позабыли. Рядом с аркой, ведущей в песчаный туннель, была еще одна дверь, с виду относительно новая.

– Где… где мы находимся? – спросила наконец Барбара, когда набралась сил и перестала дрожать.

– Наверное, в кармелитском монастыре, что на Каульберге, – ответил Маркус и показал на свою коричневую рясу. – Во всяком случае, это я отыскал в одном из сундуков. Среди распятий и пологов для алтарей. Но в основном все довольно ветхое.