Владимир Александрович кивал в такт филимоновской декламации:

– Совершенно верно!

– «Во внешнем кармане находится расчетный листок на выплату заработной платы на имя Прохорова Ю. А. за…»

– У них в тот день тоже деньги выдавали.

– Много? – отложил протокол начальник.

– Сто семнадцать тысяч. С копейками.

– Не разгуляешься… Сходится?

Приятно было иметь дело с профессионалом.

– Практически один в один! Пирожные плюс коньяк плюс стоимость заказа в «Мутоне»… Остается практически то, что в кошельке обнаружили.

– Поздравляю. Ты, гляжу, даже отметил прямо в протоколе, что гражданин такой-то опознал сумку как принадлежащую убитому?

– Там немного не так сформулировано, но…

– А почему отдельным протоколом не оформил?

– Воняло там очень! – Все-таки Филимонов был ужасным занудой. – Пусть следак колупается.

– Ладно. И чего теперь скажешь?

– Дело ясное… что дело темное. Во-первых, по четвергам-пятницам мусор вывозят. Завтра позвоню, узнаю, конечно, но судя по тому, что бачки не забиты, – в ту неделю срывов не было, дерьмовозка приезжала. Дальше! Там постоянно бомжи ошиваются, роются в отбросах. Уж они-то сумку бы не прозевали… Тем более что лежала-то она не на дне, а почти на виду.

– Все?

– Нет! Шеф, как вы думаете, во что превратятся пирожные за неделю на свежем воздухе? Вот именно. А эти… Не то чтобы свежак, но во всяком случае где-то хранились, чуть ли не в холодильнике.

– Ты мне объясняешь, что сумку только сегодня подбросили чекисты? Так это, кажется, они и сами не скрывают.

Виноградов потеребил себя за ухо, не зная, что ответить.

– А эти что? Швейцар с барменом? Дурнее тебя?

– Да им плевать тыщу раз! – Владимир Александрович вспомнил зеленоватые физиономии понятых и пожалел, что в том дворике отсутствовал Александр Олегович. Хотел что-то съязвить, но удержался, вспомнив, что за двадцать лет в уголовном розыске майор насмотрелся и не такого. – Подписали…

– Готовь отдельное поручение к отправке. Назад, в следствие. Понапихай туда еще чего-нибудь, сам сообразишь! – Филимонов махнул рукой, отгоняя демонов честолюбия. – Что нам – приключений не хватает?

* * *

Наверное, это было бы неплохо – регулировать данную нам в ощущениях реальность наподобие квартирного водопровода: захотел – прибавил событиям интенсивности, надоело – перекрыл преспокойненько причинно-следственную связь. И отдыхай себе, переваривай… Можно погорячее сделать, можно про запас набрать, кому как нравится.

– О, Саныч, хорошо, что ты еще не ушел!

– Да? Для кого это, интересно, хорошо?

Виноградов уже и куртку надел, и портфель свой покрепче схватил в левую руку, правой приготовившись толкнуть дверь и распрощаться на сегодня с родимым кабинетом, но не тут-то было. Препятствие на пути домой на этот раз возникло в лице торжествующего Квазимодыча: коллега схватился за ручку с другой стороны чуть раньше Владимира Александровича – и теперь громоздился в пространстве, отделяющем их совместное рабочее место от коридора.

– Давай-ка топай на угол! – проигнорировав вопрос, распорядился он.

– Я, вообще-то, домой собрался. – Виноградов в доступной форме приготовился информировать Квазимодыча о своем абсолютном нежелании принимать участие в пьянке, если, конечно, повод недостаточно весомый. Но собеседник огорошил его неожиданным и в такой же степени странным поворотом мысли.

– Точно! Сам схожу, чтоб время не терять. Давай тонн десять, у тебя должны быть.

– С чего это?

– Слушай, на тебе «мокруха» в кабаке висит? Висит! Вот и получи свидетеля – ну просто пальчики оближешь!

– Квазимодыч, братан… Я завтра это отдельное поручение обратно спихиваю, в следствие. Может, он туда придет?

– Нет! Только к тебе.

– Почему?

– Потому что я ему сказал – Виноградов человек! – И, убедившись, что Владимир Александрович начинает стягивать с себя уличную одежду и кепку, приятель наконец-то ввел его в курс дела.

С одной стороны, это можно было посчитать счастливой случайностью. С другой, если представлять себе в полном объеме сеть негласного аппарата, оперативно перекрывающего не только криминогенные объекты, но и все фактически и потенциально затронутые разложением слои и социальные группы общества, нечто подобное рано или поздно должно было произойти: один из людей Квазимодыча попал в десятку. Подтаскивая за флакон самопальной водки пустые ящики и разбитую тару в ларечном ряду, оккупировавшем чахлый скверик напротив кинотеатра, этот старинный друг уголовного розыска услышал изрядно приукрашенный рассказ подгулявшего экспедитора о том, как на его собственных глазах в «Мутоне» блатные замочили фраера. Девица, принимавшая товар, пропустила эту драматическую историю мимо ушей, в отличие от Квазимодычева человека – тот на очередной встрече проинформировал опера, присовокупив на всякий случай номерок экспедиторского «каблука» и приметы действующих лиц.

Остальное было делом техники. Свидетель сначала пытался вилять, но теперь с ним уже можно было работать.

– Где? – поинтересовался Виноградов, безропотно протягивая приятелю требуемую сумму и немного сверх того. – Помидорчиков возьми баночку.

– Как скажешь! – Квазимодыч скорее прихватил бы пива, но чужое мнение уважал. – Пойдем, заберешь в дежурке. Я его там зафиксировал, на всякий пожарный. Здоровый, черт…

Свидетель, мужчина действительно крупный, под стать доставившему его оперу, тоскливо сидел под плакатом, призывавшим крепить социалистическую еще законность. Чувствовалось, что левая, прикованная наручником к батарее рука гражданина несколько занемела и он будет искренне благодарен всякому, кто хоть чуточку облегчит невесть за что свалившуюся на голову кару. Чем Владимир Александрович не преминул воспользоваться:

– Ты за что его так? Уволю, мерзавец!

– Виноват, товарищ подполковник… – вытянулся по швам коллега. – Но есть же приказ относительно соучастия в убийстве. Опять же – недонесение! Все равно же он свои восемь лет получит, так пусть сразу привыкает…

– Стыдно! Вам, костоломам, лишь бы сажать. А может, он сам к нам хотел прийти? Только не успел? И сейчас все чистосердечно сообщит, а?

– Как прикажете, товарищ подполковник.

Через минуту Виноградов уже уводил здоровяка по коридору под взглядами привычных ко всякой театральщине милиционеров дежурной части, а когда Квазимодыч вернулся, он уже дочитывал свидетелю записанные с его слов показания:

– «…находился в кафе-баре со своим приятелем Смирновым Юрием Альбертовичем, проживающим там-то и там-то, работающим вместе со мной в ТОО „Мир-9“ в должности исполнительного директора. Сидевший за соседним столиком гражданин, как я узнал позже в милиции, его фамилия Прохоров, и при необходимости я могу его опознать, появился через некоторое время после нас. Бармен принял от Прохорова заказ, принес ему что-то из еды и что-то из спиртного. При этом Прохоров положил имевшуюся при нем сумку, которую я описал выше и которая, на мой взгляд, очень похожа на ту, которая мне предъявлена оперуполномоченным Виноградовым, на пол рядом с собой. Через некоторое время к столику, за которым сидел Прохоров, подошел незнакомый мне мужчина, лет двадцати пяти – тридцати, одетый в темную кожаную куртку. Других примет я не запомнил, так как не обращал внимания и по причине алкогольного опьянения, так как мы со Смирновым употребляли спиртное приблизительно с часу дня.