– Потому что ты не убил Лестера. Ты мог бы порвать его на части или задушить. Но удержался.

Колин закончил крепить зажимы.

– Ты хочешь сказать, что гордишься мною, потому что я не прикончил Лестера?

– Именно, – подтвердил Эван. – Хотя тебе это, скорее всего, сошло бы с рук. Лестер ранил копа. Он был вооружен и опасен. Даже если бы ты немного перегнул палку, тебя вряд ли бы привлекли к ответственности. И я хочу спросить: почему ты его не убил?

Колин задумался… и покачал головой.

– Не знаю.

– Ну, когда узнаешь, скажи, ладно? Лично я-то и мухи не обижу. У меня характер не такой. Но ты – совсем другой. И, между прочим, я уважаю тебя нынешнего гораздо больше, чем прежнего.

– Ты меня всегда уважал.

– Я тебя всегда любил. И побаивался, – сказал Эван. – Это другое. – Он указал на аккумулятор, явно желая сменить тему. – Ну, попробуем?

Колин обогнул машину и сел за руль. Он не знал, чего ожидать, и удивился, когда мотор завелся с первого раза. В этот момент он понял, что его взгляд устремлен на бунгало. Половина двора была огорожена желтой лентой, крыльцо тоже.

– Так, – сказал Эван. – Машина наверняка заглохнет по пути к Марии. Постарайся не впутаться в неприятности, ладно? В последнее время они тебя буквально преследуют.

Колин не ответил; он продолжал смотреть на бунгало и лишь через несколько мгновений понял: что-то изменилось с тех пор, как он видел этот дом в последний раз. Точнее, кое-что пропало.

Может быть, полицейские забрали ее в качестве улики… или в нее попала одна из пуль, и она была нужна для экспертизы…

– Ты меня слушаешь? – спросил Эван.

– Нет.

– Куда ты уставился?

– Помнишь, о чем спрашивала Серена? – произнес Колин, стараясь избежать ответа. – Возможно ли, что в этом замешан Аткинсон…

– Помню, а что?

– Я думаю, вероятность нешуточная.

– Из-за того, что его машина стояла возле парка? И что Лестер никак не мог изрезать Марии шины?

– Не только. На дорожке у бунгало тоже стояла какая-то машина.

Эван повернулся.

– Где? – уточнил он.

– Вот именно, – задумчиво сказал Колин. – Она исчезла.

Колин вернулся к Санчесам незадолго до полуночи. Мария с родителями сидела в гостиной. Увидев Колина, она что-то сказала по-испански матери – скорее всего, пообещала скоро вернуться, – встала и вышла вместе с Колином во двор.

– Где Серена?

– Пошла спать.

– Она тоже здесь останется?

– Только сегодня. Родители просили передать тебе, что ты желанный гость в их доме. Но я сказала, что ты предпочтешь вернуться домой, потому что, скорее всего, не захочешь спать на диване.

– Поехали вместе.

– Это соблазнительно. Но…

– Я понимаю, – сказал Колин.

Он открыл перед Марией дверцу.

– Кстати говоря, что с твоей машиной? – спросила девушка, садясь.

– Аккумулятор сдох.

– То есть я оказалась права? Наверное, ты должен чаще ко мне прислушиваться.

– О’кей.

По пути к дому Марии Колин рассказал девушке о пропавшей синей машине.

– Может быть, ее забрала полиция.

– Ну да…

– Думаешь, за ней вернулся Аткинсон?

– Не знаю. Завтра позвоню детективу Райту. Думаю, они не придадут этому большого значения, но в любом случае пусть будут в курсе.

Мария повернулась к окну, за которым мелькали пустые улицы.

– До сих пор не верится, что Лестер в него выстрелил.

– Будь ты там, ты бы поверила. Он был не в себе. Как будто разом соскочил с катушек.

– Думаешь, от него добьются внятных ответов?

Колин задумался.

– Да. Как только он придет в себя. Правда, я понятия не имею, сколько времени на это понадобится.

– Я знаю, что он до меня не доберется, но…

Мария не стала произносить имя Аткинсона, но и так все было понятно. Колин не желал рисковать. Он сделал крюк, внимательно следя за подозрительными машинами. Мария понимала, что он делает, и не возражала.

В первом часу они остановились на гостевой стоянке возле дома, где жила Мария. Колин внимательно оглядел пустую улицу.

Они поднялись по лестнице – и замерли.

Оба одновременно увидели, что ручка выломана и дверь приоткрыта.

Кто-то разгромил квартиру.

Ошеломленная Мария плача бродила по комнатам, пытаясь оценить ущерб. Колин почувствовал, как постепенно нарастает гнев.

Диваны, кресла, подушки были изрезаны, обеденный стол перевернут, у стульев в столовой отломаны ножки. Лампы разбиты. Фотографии порваны. Содержимое холодильника разлито и разбросано по кухне. Вещи Марии. Ее дом. Все уничтожено. Испорчено.

В спальне матрас был выпотрошен, ящики стола открыты и сломаны, лампа разбита, почти вся одежда в шкафу испачкана красной краской. На полу валялись пустые баллончики.

«Вот так выглядит ярость», – подумал Колин. Тот, кто это натворил, утратил над собой власть, точь-в-точь как Лестер… Колин едва контролировал свой гнев. Ему хотелось уничтожить виновника, убить его…

Мария зарыдала, и Колин обнял девушку. В то самое мгновение он увидел слова, написанные краской на стене спальни.

«Ты поймешь, каково это».

Колин вызвал «911» и позвонил детективу Райту. Он не ожидал, что тот возьмет трубку, но детектив ответил после второго гудка. Когда Колин сообщил о том, что случилось, Райт сказал, что приедет немедленно – он хотел увидеть произошедшее своими глазами.

По просьбе Марии Колин также позвонил ее родителям; они настаивали, чтобы дочь приехала к ним, но Мария упрямилась. Колин понимал, что сейчас она не выдержит волны их страхов и опасений вкупе с собственными переживаниями. Она едва держалась. Колин объяснил Феликсу и Кармен, что Мария должна пообщаться с полицией, и заверил Санчесов, что девушка в безопасности.

Через несколько минут приехали двое полицейских, чтобы зафиксировать показания Марии – правда, она могла сказать немного. К счастью, один из соседей полюбопытствовал, что случилось. Он рассказал, что вернулся домой два часа назад – и дверь точно была закрыта. Он бы заметил. Нет, он ничего не слышал, кроме музыки, которая, кстати сказать, играла на полную мощность. Он даже подумал, не сделать ли замечание, но вскоре музыку выключили.

Когда девушка немного успокоилась, Райт обсудил полученные показания с патрульными, а затем поговорил с Марией и Колином. Мария с трудом могла мыслить ясно. Колин пересказал большую часть того, что сообщил Райту в Шарлотте, сдерживаясь, чтобы не врезать кулаком по стене.