– Верно. Он – вор с кошачьими способностями. Ну и что?

Дарси жестом призвала ее к тишине. Уставившись в чашку, она велела своим мыслям проникнуть сквозь толщу бульона, где плавал спутанный клубок лапши со свининой.

– Кошачьи способности… с их помощью он ворует.

– Кто-то произнес твое кодовое слово?

Дарси покачала головой, и вдруг хаос обрел четкую форму.

– «Клептоман», – тихо проговорила она.

Имоджен отложила палочки для еды.

– Знаешь, а название… – последовала долгая пауза. – Отлично.

– Потому что есть реальное слово «клептоман»! – выпалила Дарси. – Все в курсе, что существует такая фобия! Клептомания всегда на слуху, Имоджен!

– И клептомания – обсессивно-компульсивное расстройство. – Имоджен воткнула палочки в свою миску и выругалась. – Как я раньше до этого не додумалась?

– Ты была одержима кошатницами, – улыбнулась Дарси огромному пластиковому коту.

Имоджен подняла миску обеими руками и поклонилась.

– Спасибо вам за вдохновение, Неко-сан.

– Эй! Никаких похвал неодушевленным предметам, когда рядом сижу я!

Имоджен просияла и повернулась к Дарси.

– И тебе тоже спасибо, любовь моя.

– Тебе действительно понравилось, – пробормотала Дарси и почувствовала, как бремя вины за украденную сцену спадает с ее плеч. – Думаю, ты должна мне заглавие.

– А что, если взамен я скажу тебе имя?

Дарси покачала головой.

– Имя?

– Одри Флиндерсон, – вымолвила Имоджен.

Дарси растерялась.

– Это твое… то есть твое старое имя? – сообразила она, наконец.

Имоджен кивнула.

Дарси ждала неких перемен, того, что ее внутренняя механика сместится и Имоджен сразу же станет Одри. Однако ничего не произошло.

Имоджен осталась Имоджен.

– И теперь я могу тебя найти? В Сети и… везде?

– Да, – Имоджен слегка пожала плечами. – Но, может, тебе не захочется.

Дарси посмотрела в миску с лапшой, гадая, получится ли у нее отогнать имя волевым усилием, будто оно забытый при пробуждении сон. Это казалось маловероятным.

– Ты и впрямь была такой плохой?

– В принципе, я была хорошей девочкой. Но когда я писала вульгарные блоги, они расходились шире и помнились дольше. Так устроен Интернет.

– Ты что, стараешься говорить загадками?

– Нет, мне это удается, – Имоджен задумчиво отхлебнула. – Но мне следовало сказать тебе свое имя раньше. Следовало доверять тебе больше. Прости.

Дарси ощутила легкий укол боли.

– А я думала, ты мне доверяешь. Ну, все время.

– Ты была неопытнее меня. Ты и сейчас такая. Как я говорила, смена имени – одно из лучших решений в моей жизни. – Она сделала медленный вдох. – Однако теперь я уверена, что знание моего настоящего имени не изменит то, как ты меня видишь.

– Обещаю, Джен, этого не случится.

– Вот что забавно: я думала, что ты уже знаешь.

Дарси нахмурилась.

– Твое имя? Откуда?

– Мы вместе провели неделю в турне, почти каждый день летали на самолете. – Имоджен подождала ответа, не получила его и продолжила: – А когда приходится летать, пользуешься именем из паспорта, ты в курсе?

– Чушь, – отозвалась Дарси. Ей никогда не приходило в голову украдкой бросить взгляд на билет Имоджен. Разумеется, она так же ни разу не копалась в ее бумажнике и не нанимала частного детектива. Она хотела, чтобы ей сказали.

Имоджен пыталась сдержать смех.

– Хорошо, что ты не сочиняешь шпионские триллеры.

– Как смешно!

– Ты собираешься гуглить всю мою подноготную?

– Возможно.

– Ладно, – вздохнула Имоджен. – Но запомни: слова, которые мы пишем, не всегда характеризуют нас самих.

Мы сидели на скальном выступе черного остроконечного хребта, что поднимался из моря белизны. Заснеженную поверхность покрывала наледь. Порывы ветра кружили по ней поземки, а солнце в зените дробилось в снежинках, создавая ореолы, которые походили на серые радуги. Вдаль уходили зазубренные горы, которые, понижаясь, превращались в высохшие песчаные долины.

У меня не было куртки, только свитер, но на обратной стороне чувствовались лишь порывы холодного ветра. И все же я задрожала от одного только вида сверкающего снежного простора.

– У тебя есть слабость: ты обожаешь незащищенные от ветра места, – сказала я.

Яма улыбнулся.

– Может, тут и ветрено, зато почти тихо.

Тихо, почти. Значит, несколько человек умудрились окончить свой век здесь. Может, какие-нибудь незадачливые скалолазы стремились к вершине, на которой и умерли. Я не заметила в окрестностях ни одного слоняющегося призрака, но Яме и в камнях слышатся голоса мертвых. Мы на вершине горы в Персии, одном из тех пустынных мест, что помогают ему сохранять рассудок. Как скоро мне понадобятся такие убежища?

Я отмахнулась от этой мысли.

– Меня тревожит Минди. Она весь день просидела в шкафу.

– Она боязлива очень давно.

– Я еще ни разу не видела ее такой напуганной, – когда я тем вечером зашла проведать Минди, она скукожилась в самом дальнем углу, за платьями в целлофановых пакетах из химчистки, ее волосы спутались, одежда пришла в беспорядок. Ее голос звучит тише, будто она бледнеет.

– Лиззи, она не может выцвести. Она сохраняет целостность благодаря твоим воспоминаниям и воспоминаниям твоей матери.

– А если она решила, что не желает существовать, так как это слишком страшно? – Я отвернулась от сверкающего заснеженного вида, чтобы взглянуть на Яму. – Могут призраки исчезнуть по собственной воле? Среди привидений бывают самоубийства?

Он покачал головой.

– Минди вернется к прежнему состоянию. То, что происходит с призраками, на них по-настоящему не влияет. Они изменяются лишь в том случае, если меняются воспоминания живых.

– Тогда почему она совершенно измучена?

– Из-за произошедшего в прошлом. То событие по-прежнему часть ее.

Я отвернулась от Ямы. Было понятно, что он имеет в виду… Минди так и осталась одиннадцатилетней, она до сих пор боится человека, который ее убил. Однако мне была ненавистна мысль, что она никогда не избавится от страха. Нельзя давать ее убийце столько власти. Это несправедливо.

Если в загробном мире призраки законсервированы во времени, как оно скажется на мне?

– Мы можем меняться, верно?

– Ты и я? Конечно.