В небе весомой подкрепой к этой борзости закрутились два «Фантома» (откуда эту древность откопали?) с американскими опознавательными знаками.

– Вот суки! – выругался штурман. – Нырнуть не успеем? Да о чем это я, конечно, не успеем!

Видно было, что штурман борется с непреодолимым желанием сплюнуть в досаде и праведном возмущении. Однако командир сохранял спокойствие и задумчивость:

– Ну почему же не успеем?

– Так за чем дело стало?! А-а-а, понимаю, – кивнул штурман, – с командованием надо согласовать.

– Не посмеют амеры стрелять. Сейчас Штаты не в том положении, чтобы лезть на рожон. Не пойдут на обострение, но нервов попортить могут. Тем более я его понимаю. У него приказ. А начальство? Нешто я без начальства не разрешу ситуёвину! Дай подумать.

Командир совершенно по-простецки почесал за ухом:

– Я вот давеча ходил по отсекам… – он замолчал, выцарапывая из памяти последних суматошных часов запомнившуюся необычность, осевшую где-то в глубине и никак не желавшую всплывать, – в лазарете…

– Ну да, носились там японцы с одним, – тут же проявил свою ненужную компетентность штурман, – я не разбираюсь в их знаках отличия, тем более что все они как черти перемазаны мазутом, но, как я понял, это был или командир или даже адмирал их…

– Нет, не то. А ну, пойдем в изолятор.

Они быстро шли, привычно огибая выступы, перепрыгивали комингсы, там, где надо, пригибаясь, а командир по пути продолжал говорить:

– Японцы они все роста небольшого, на одно лицо, а тот реально дылда – ноги на койке не помещались. Рожи я его не видел, точнее не разглядел – опухшая, синяки и ссадины, но что-то с ним не так.

Они влетели в медотсек, резко открыв переборочную дверь, едва не сбив старшего фельдшера.

– Товарищ командир, – тот сразу бросился с докладом, – тут японцы говорят, что у нас в изоляторе целый адмирал лежит. Правда, он «тяжелый», но…

– Да подожди ты, – командир прошел вперед, за отдельную выгородку.

– Михалыч, – громко позвал он штурмана, – лейтенант, что с этим фруктом, он говорить может?

– Я не успел доложить, – извиняющимся тоном ответил фельдшер, – это американец. Пленный. Говорит, командир эсминца.

Они все втроем набились в маленькое помещение, нависнув над лежащим в койке раненым, ошалело таращившимся на них, что-то бормочущим опухшими губами. Явно по-английски.

– И чего он, не пойму, – брезгливо бросил командир.

– Требует, естественно, – скривился в недоброй улыбке штурман, – а ну-ка, лейтенант, выйди, мы маленько потолкуем с этим гринго.

Быстро, но основательно переговорили с потерпевшим американцем. При этом штурман неприлично цокал языком и издавал удивленно-восхищенные возгласы, неизвестно кому их адресуя – то ли американцу, мужественно перенесшему плен и умудрившемуся спастись, то ли японцам, лихо разделавшимся с его навороченным эсминцем.

Пожелав американцу «не болеть», быстро побежали обратно на центральный пост, где сразу затребовали связи с крутящейся неподалеку подлодкой США.

– У нас чай после японского нашествия остался? Кофе? Ну, дай команду вестовым – горячего кофе наверх, – весело приказал командир.

Кофе подали быстро, как и быстро наладили двусторонний канал с торчащей в нескольких милях антенной американской подлодки.

– Я не отрицаю, у нас на борту осталось несколько японцев, но они все с переохлаждениями, контузиями, – дуя на горячий напиток, удобно устроившись во вращающемся кресле, вещал командир, – неужели вы хотите возиться со всем этим? Я понимаю, у вас приказ, но оно вам надо?! Послушайте… м-м-м, сэр, или как там… при всем уважении, я не могу допустить ваших парней на свой корабль, но шлюпку или катер, что там у вас, можете высылать!

– Представляю их озадаченные рожи, – не удержался от комментариев штурман.

– …нет, вы правильно поняли, – вел переговоры командир, – дело в том, что у нас на борту затесался американский офицер, как он говорит – командир некоего эсминца «Мерфи». Это название вам о чем-то говорит? Совершенно случайно. Выудили вместе с сотней японцев. Сотню отправили на ирландское судно, а вашего оставили. Совершенно верно. И я считаю, что это будет положительным фактором в урегулировании наших разногласий.

Следующие полчаса ждали – что там решат американцы-соседи, интенсивно переговаривающиеся со своим штабом.

По «Сварогу» аврал, все готовы к экстренному погружению… давно готовы, даже расслабиться успели.

А еще уши растаращили, что радиолокаторные, что гидро.

«Луизиана» эта – вот она! Давно ее засекли. Под самым носом, пар в контурах гоняет, думает, что незаметно. Как же!

Опасения в другом, не несется ли на всех парах или, наоборот, не крадется ли тайно еще кто-нибудь? «Тикондерога» там, или «Вирджиния».

Вроде пока тихо, только высоко в небе чертит неторопливо белую инверсионную полоску самолет. И сомнений – чьих он будет, совершенно нет.

Полчаса незаметно оттикали. Заведомо предупредив, «американка» эффектно вынырнула в полумиле от русской подводной лодки, нагнав и уравняв скорость.

Филигранно пристроившись в паре сотнях метров, шла параллельно.

Янки попросили застопорить ход – хрен вам! Лишь бросили на «самый малый» – не замочат ноженьки ваши неженки.

Американцы вели себя спокойно. Сначала головами крутили да приветливо руками махали с высоты «паруса». Потом на вытянутую тушу «Огайо» выползли – зубы белые семафорами на мордах черных скалят (белые тоже улыбались, но не с таким контрастным эффектом)… даже фоткать успевали.

– Хорошие ребята, – со скрытыми людоедскими обертонами промолвил штурман.

Тем временем американцы лоханку надувную спустили. Чуть закрутило ее, но справились. Тонко зазудев двигателем, подняв бурунчик, на сближение пошли.

Штурман завистливо промычал:

– Эх, мне бы такую на рыбалку!

– Американца – наверх! – коротко и сурово приказал командир штурману.

Тот повернулся к вахтенному и, ухмыляясь, репетовал приказ:

– «Запускай Берлагу!»

Вахтенный сначала недоуменно вытаращился, но, быстро сообразив, крикнул дальше по цепочке, правда, без штурманского прикола.

Команда уползла в глубину лодки по иерархической лестнице до самого лазарета.

Подплывшие на лодке американцы ухватились за штормтрап.

– Как только отчалят, – приказал командир, – ход на «полный» и срочное погружение. Не доверяю я им.

И прикрикнул вниз:

– Ну, где там потерпевший?

Наконец наружу материализовался «пациент» – неуклюже оскользнувшись, он съехал вниз, чуть не свалившись в воду, плюхнулся на дно резиновой лодки.