— Именно поэтому конечности подростка в данном случае не были зафиксированы? — спросил Линли.

— Пожалуй, нет. Скорее тут дело в том, что раньше, до этого убийства, преступник решил, будто достиг уже того всемогущества, к которому стремился почти всю жизнь. Это ложное ощущение власти убедило его, что больше не нужно обездвиживать следующую жертву. Но оказалось, что несвязанный мальчик сопротивляется, а это потребовало особых мер по его умерщвлению. Вот почему вместо удавки убийца на этот раз душит голыми руками. Только через телесный контакт он может вернуть ощущение власти, потребность в которой и толкает его на убийства.

— И каково же будет ваше заключение? — поинтересовался Хильер.

— Это человек с неадекватной психикой. Он или находится в подчинении у кого-то, или думает, будто дело обстоит так. Он не представляет, как вести себя в ситуации, когда он себя ощущает более слабым, чем люди вокруг него. В частности, он не понимает, как вести себя в обстоятельствах, в которых он сейчас оказался.

— Вы имеете в виду шестое убийство? — уточнил Хильер.

— О нет! — возразил Робсон. — Он чувствует себя вполне способным водить полицию за нос еще сколь угодно долго. Но в его личной жизни что-то идет не так. И он не знает, что сделать, чтобы это исправить. Возможно, это работа, или неудачный брак, или такие отношения с родителями, где он вынужден нести больше ответственности, чем ему по душе, или такие отношения с родителями, где он постоянно находится на вторых и третьих ролях, или же финансовые проблемы, которые он скрывает от жены или другого близкого человека. Что-то в этом роде.

— Но вы говорите, будто он знает о том, что мы к нему приближаемся, — сказал Хильер. — То есть мы говорили с ним? Каким-то образом общались?

Робсон кивнул.

— Это в высшей степени вероятно, — подтвердил он. — И что касается последнего тела, суперинтендант, — обратился он к Линли, — все говорит о том, что вы подошли к убийце ближе, чем думаете.

Барбара Хейверс наблюдала, как Барри Миншолл, также известный под именем мистер Фокус, закрывает свой ларек в аллее. А он не спешил. Каждым движением он показывал, что эти легавые причиняют ему массу хлопот. Вытянув с оборудованных под крышей антресолей разобранные картонные коробки, он начал демонстративно бережно складывать товар. Один за другим в коробках исчезали наборы для розыгрышей, а вслед за ними и наборы юных фокусников. Каждая единица товара имела у Миншолла свое место, и он внимательно следил, чтобы все они были упакованы в определенной последовательности, известной ему одному. Но Барбара не испытывала ни малейшего нетерпения. Она готова была предоставить фокуснику столько времени, сколько тому захочется потратить на демонстрацию недовольства. И если он, может статься, использовал это время для того, чтобы состряпать правдоподобную историю о Дейви Бентоне и наручниках, она тоже не стояла без толку. Она изучала местность, готовясь к серьезному разговору с мистером Фокусом. А то, что такой разговор состоится, она не сомневалась. Этот парень, судя по всему, не будет молча смотреть, как она обыскивает фургон.

И поэтому, пока Миншолл возился с коробками, Барбара приметила то, что в дальнейшем может оказаться полезным, если понадобится надавить на фокусника: камеры наружного наблюдения, установленные в начале аллеи у прилавка с китайской едой, и продавца солей для ванны, который с расстояния в шесть ярдов с огромным интересом следил за происходящим в ларьке фокусника. Этот торговец, увлеченный наблюдением, одновременно ел самосу[5]и не замечал, что жир с пирожка стекает по запястью на манжету рубашки. Такие типы, подумала Барбара, всегда готовы рассказать пару-тройку историй про своих соседей.

Торговец в некоторой степени оправдал ожидания Барбары, когда несколькими минутами позже она вместе с Миншоллом выходила из аллеи. Он окликнул Барри:

— Никак ты завел себе дамочку, Бар? Что это с тобой? Я-то думал, ты мальчиками увлекаешься.

— Да иди ты знаешь куда, Миллер, — спокойно парировал Миншолл.

И двинулся дальше, не останавливаясь. А вот Барбара не стала спешить.

— Погодите-ка, — сказала она фокуснику и показала продавцу солей полицейское удостоверение. — Не могли бы вы взглянуть на несколько фотоснимков? Может, узнаете кого-нибудь из тех подростков, что останавливались у ларька фокусов в последнее время?

Миллер тут же насторожился.

— Каких таких подростков?

— Тех, которых убивают по всему Лондону.

Он бросил взгляд на Миншолла.

— Мне не нужны неприятности. Я не знал, что вы коп, когда сказал…

— А что это меняет?

— Ничего я не видел. — Он отвернулся и занялся товаром. — Здесь вообще темно. Я и не отличаю одного от другого.

— Еще как отличаешь, Миллер, — сказал Миншолл. — Ты же часами пялишься на них. Вы, кажется, хотели осмотреть мой фургон? — обратился он к Хейверс и зашагал дальше.

Барбара взяла на заметку фамилию продавца. Она понимала что замечание относительно пристрастий Барри Миншолла могло быть пустой болтовней — точно так же, как пустой болтовней могли оказаться и слова Миншолла о Миллере. Все это могло объясняться враждой, которая иногда возникает между двумя мужчинами. А может, дело в причудливой внешности Миншолла и мальчишеской реакции Миллера на это. Но в любом случае приглядеться стоило к ним обоим.

Барри Миншолл вел ее по направлению к главному входу Стейблз-маркета. Под звуки электрички, прогромыхавшей по виадуку над головами, они вышли на Чок-Фарм-роуд. В надвигающихся сумерках на мокром асфальте отражались огни фонарей, и дизельный грузовик, едущий мимо, изрыгнул в воздух букет тяжелых запахов — квинтэссенцию зимнего Лондона.

Из-за холода и сырости завсегдатаи местных тротуаров — готы в черном с головы до пят да старики пенсионеры, сетующие, что нынче вот какие времена-то настали, не то что раньше, — все они сидели по домам. Постепенно набирал мощь поток людей, возвращающихся с работы; торговцы начинали заносить товары с улицы в магазины. Барбара отметила, что Барри Миншолл вызывает у прохожих удивленные взгляды. Даже в районе, известном чудаковатостью своих обитателей, фокусник выделялся — то ли из-за солнцезащитных очков посреди зимы, то ли из-за длинного пальто и колпака на голове, то ли из-за эманации недоброжелательности, формирующих вокруг него негативную ауру. Барбара решила для себя этот вопрос. Лишенный ореола невинности, создаваемого наивными фокусами, Барри Миншолл являлся не самым приятным человеком.

— Скажите мне, мистер Миншолл, в каких местах вы обычно даете представления? — спросила она. — Я имею в виду ваши фокусы. Вряд ли вы прибегаете к ним только лишь с целью развлечь детишек возле вашего ларька. Так ведь и квалификацию потерять недолго, пальцы заржавеют без настоящей практики, я полагаю.