– Да вроде бы сегодня уже слишком поздно, мистер Рен.

– Всегда вроде бы слишком поздно.

– А вот в этом я с вами вполне согласен.

Наверху, в редакции новостей, в отделе, занимающемся городскими новостями, в облаке сигаретного дыма сидел Бобби Дили, склонившись над моделью самолета с пончиком во рту и приклеивая крошечное колесико к шасси. При этом вполне возможно, что некоторое количество клея попадало и на пончик тоже. Телефонная трубка была прижата к его уху, тем не менее он, по-видимому, больше интересовался трескучими, перекрывавшими друг друга голосами на его полицейском сканере. На одном экране перед ним прокручивались сводки «Ассошиэйтед Пресс», на другом беззвучно воспроизводился отчет Си-эн-эн. Рядом с наполовину законченной моделью самолета лежали коробка с пончиками и стопка завтрашних утренних газет. Увидев меня, он положил телефонную трубку.

– Ты весь в грязи.

– Я знаю.

– Расскажешь, в чем дело?

– Сейчас не могу.

– У меня найдется, чем тебя порадовать. У колов есть парень, который…

– Не могу.

– Торчишь на сюжете?

Я пожал плечами.

– Нужно что-нибудь?

– Да, один из твоих пончиков.

Я плотно закрыл дверь своего кабинета, смахнул почту со стула, вставил пленку в аппарат и перемотал ее.

Затем я нажал кнопку воспроизведения.

[Четыре человека в деловых костюмах стоят перед огромным складом под небом, затянутым тучами. Лето. Трое мужчин постарше, один помоложе. Молодой все время оживленно говорит и жестикулирует, остальные хранят настороженное молчание.]

Молодой: Здание все же достаточно вместительное для расширения. Пятьдесят восемь тысяч футов, то есть намного больше одного квадратного акра. Давайте войдем внутрь. [Он открывает дверь, и мужчины гуськом входят внутрь. Когда камера настраивается на другой световой режим, открывается внутренняя панорама ярко освещенного помещения, где установлены громадные чаны с водой, подводящими и отводящими трубами всех возможных диаметров. В центре два человека в оранжевых фартуках шуруют длинными шестами в одном из чанов. ] Пожалуйста, встаньте на голубой коврик.

Голос: Зачем?

Молодой: Он с дезинфектантом. Уничтожает бактерии. Здесь, господа, две тенденции. Как я уже говорил, с одной стороны, рост мирового потребления рыбы, с другой – уменьшение располагаемых запасов рыбы в океанах. Вот первый чан. [В кадре чан с тысячами мечущихся внутри черных теней. ] Подросшая молодь рыбы прибывает в двухмесячном возрасте. Это гибрид морского окуня и белого пресноводного окуня. Мы, кстати сказать, управляем их развитием. [Указывает на цифровой индикатор температуры. ] Если нам нужно ускорить их рост, мы просто повышаем температуру воды примерно на девять градусов. И еще устраиваем им противоток. Чем крупнее они становятся, тем сильнее встречный поток. Кроме того, мы пропускаем их через все эти резервуары. Вот это карантинный резервуар, где они проходят вакцинацию, потом что-то вроде яслей, затем садок для выращивания, где они достигают своего нормального размера, а после этого направляются по нисходящей трубе вон туда, в чан, так сказать, для сбора урожая, где мы их сортируем, а затем или продаем их живыми в ресторан, или глушим и разделываем прямо здесь. Наш объем продукции составляет один и три десятых миллиона штук. Это не так много, как на крупных рыбных фермах под открытым небом. Но в этом деле все решают умение и опыт. Показатель смертности здесь всего двенадцать и семь десятых процента, а это намного ниже, чем на открытых фермах. И к тому же у нас организовано повторное использование воды. [Пауза, во время которой он наблюдает за их реакцией. ] Замкнутая система. На большинстве ферм требуется, ну, может быть, тысяча галлонов воды на фунт рыбы. Этак можно остаться без воды, если использовать ее в таком количестве. Мы здесь сократили расход воды до ста двадцати восьми галлонов на фунт. А фекалии мы возвращаем для переработки в естественном цикле. Мы продаем их местным фермерам по цене транспортировки плюс еще дохлая рыба. Я говорил вам, что мы учитываем дохлую рыбу? Так вот, мы ее учитываем. Нам известно, сколько штук погибло, и поэтому у нас исключен…

Я остановил пленку. Я ничего не понимал. Невозможно, чтобы все это было снято камерой в лифте, если, конечно, она сработала. Может быть, фатально заблуждался. Я снова включил просмотр.

«…непроизводительный расход корма. На многих фермах просто вываливают его рыбам, и все. Они используют временных рабочих, подростков, нанимают всех подряд. У нас же работают люди, сведущие в естественных науках. У них расходуется два-три фунта корма на фунт рыбы, а нам удалось сократить его расход до одного и пяти десятых фунта. Это нечто неслыханное. Это высший пилотаж. Прошу сюда… [Все идут за ним мимо вереницы садков. Рабочие вначале наблюдают за ним, а потом возвращаются к своей работе. Группа останавливается у громадного чана. ] Рой, достаньте мне одну из взрослых рыбин… дюймов на четырнадцать, если, конечно, такая найдется. [Рабочий влезает по лестнице, вытаскивает из кольца небольшой сачок, заглядывает в чан, по-птичьи высматривает в нем рыбу, делает резкое движение, и через секунду в сетке трепыхается большая рыба. Он вытаскивает ее рукой в резиновой перчатке, убирает сачок и слезает вниз.]

Рабочий [отдает молодому рыбину]: Вот, держите!

Молодой: Спасибо вам, Рой. [Высоко поднимает рыбу. В ярком свете она смотрится великолепно. Рыба ворочается, точно пытается плыть в воздухе. ] Аквакультура, джентльмены, насчитывает пять тысяч лет. И эта идея отнюдь не нова. [Ловко подбрасывает рыбу в направлении чана. Камера следует за ней, показывая, как она взлетает высоко вверх, описывает дугу и перелетает через край чана. Слышится громкий всплеск. ] Но мы попали в исторически благоприятное время… [Сильные помехи. Новая сцена. Темно. Внутренность лифта дома номер 537 на уровне глаз. В кадре появляется левая сторона лица Кэролайн Краули.]

Кэролайн:…это не нравится, Саймон.

Саймон [вне кадра]: Это такая атмосфера. [Появляется рука и закрывает раздвижную дверь. Сквозь решетчатую кабину видна стенка шахты, и по мере того, как лифт поднимается, номера этажей уходят вниз.]

Саймон: Этот дом скоро снесут.

Кэролайн: Поэтому здесь нет света?

Саймон: Точнехонько так.

Кэролайн: А как же лифт работает?

Саймон: Старина Саймон иметь много-много фокус-покус в свой рукаво.

Кэролайн: У старины Саймона папаша ремонтировал лифты.

Саймон: Так оно и есть. Дело в том, что я сегодня с утречка проконсультировался у него по некоторым техническим вопросам вроде того, как вытащить язык другого мужика из вагины своей жены.

Кэролайн: Ты опять об этом?

Саймон: Вот мы и приехали. [Лифт останавливается на седьмом этаже. Его рука открывает дверь. Саймон и Кэролайн выходят из лифта на площадку, которая, по-видимому, когда-то была небольшим холлом. Она одного с ним роста. Она одета в свободное желтое платье. На нем красная футболка, джинсы, на голове бейсболка. ] Когда-то здесь жили люди. [Прямо перед дверцей лифта стоит застланная кровать. Пространство освещается лишь странным прибором рядом с кроватью: лампой, подсоединенной к автомобильному аккумулятору. На полу стоит картонная коробка из-под молока. Позади кровати темнота, в которой угадывается намек на прогнившую штукатурку с облупившейся краской.]