Пелена застила глаза и стало тяжело дышать. Тварь! Тварь! Тварь! Он давил на самое больное и кайфовал от моих мучений.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — А ты пей, пей, иначе ничего не получится. Я ж не изверг какой-то, понимаю, что волнение дело такое. Может и подвести в нужный момент, — подмигнул араб.

Меня буквально затрясло от подавляемого гнева. Ублюдок все предусмотрел. Сделал так, чтобы я не просто не отказался, но и чтобы осечек не случилось.

— Ты тоже лучше выпей, милая, — обратился к Маше. — Тогда будет шанс получить удовольствие, — взял со стола фужер стоящий ближе к ней и протянул в руки.

Прожигая его взглядом, пытался оценить возможности ослушаться. И понимал, что их нет. Стоит взбрыкнуть, сделать по своему и тогда он отыграется на Мае так, что я сам себя съем заживо. Араб следил за мной, с чувством собственного превосходства. Понимая безвыходность ситуации, я взял бокал и залпом осушил его. Там оказался сок. Но мне было плевать.

— Так-то лучше, — араб поднес напиток к губам, делая глоток и дождавшись когда и Маша освободит фужер, встал в кресла.

— Еще раз, поздравляю вас с заключением брака! — довольно поправил пиджак, застегивая пуговицу. — Не скучной вам ночи! — подмигнул, оставляя наедине с женой.

Дальше все происходило как в похмельном сне. Маша очень быстро расслабилась, начав разговаривать со мной. Она притрагивалась к моим рукам, протяжно вздыхала и издавала стоны. Её взгляд изменился, став каким-то лихорадочным. Зрачки расширились, щеки раскраснелись. Обмахиваясь она сначала сняла хиджаб, затем попросила расстегнуть ее платье. Я отвел глаза в сторону, увидев ее обнаженные плечи и спину. Но тут же почувствовал напряжение в паху. Скинув платье, Маша уже не контролировала себя. Как и я не понимал, откуда взялась такая эрекция.

Новоиспеченная жена полезла ко мне с поцелуями. Я отворачивался от ее губ, но ей было наплевать. Она целовала мне щеки, шею, расстегивая рубашку и жадно накидываясь на торс. Маша изнывала от желания, не останавливаясь сползая губами вниз. А я сидел словно окаменевший. Казалось, что член жил отдельно от меня, реагируя на женские ласки. Чёрт! Откуда такой стояк, если самому мне блевать хотелось от сложившейся ситуации?!

Как только её губы обхватили мою эрекцию, я оторвал её от себя, поднимая и укладывая на кровать. Нужно как можно быстрее прекратить все это. Выполнить долг, успокоить араба и забыть об случившемся как страшном сне. Мне было омерзительно от того, что поступаю так с Пчелкой. Было омерзительно использовать Машу. Омерзительно делать это под камерами на виду у других. Никогда я бы не поступил так с Маей, пусть на кону и стояла бы моя собственная жизнь. А так получалось, что мне нужно было предать её, чтобы спасти. Тупик какой-то. Только от этого не становилось легче. Зажмурившись, представил на месте Маши свою Пчёлку.

Думая, что подо мной находится Мая, кончил. Сел на край кровати, закрыв лицо ладонями. Маша подползла сзади, продолжая целовать мне спину и шею, пытаясь обхватить ладонью член. Похоже, что её все ещё не отпустило действие наркотика.

Осторожно оттолкнув её, натянул штаны, отползая в другую часть спальни, смотря в одну точку. Ещё никогда в жизни я не чувствовал себя большим ничтожество чем сейчас. Хотелось смыть с себя все следы измены. Но даже пошевелиться не мог от навалившейся тяжести. Я бы и дальше занимался самоуничижением, если бы в шатер не ворвались двое бойцов и схватив меня потащил и на улицу. Кажется, я получу желаемое наказание.

Перед тем как выйти из шатра, я лишь обернулся, посмотрев на Машу, сожалея, что не смогу ей помочь. Ведь это наверняка наша последняя встреча. Я не сопротивлялся, шёл беспокоясь только о Мае, и моей жене. Меня вели на казнь, в этом не оставалось и капли сомнений. Выполнив свою функцию, сразу же стал для араба лишь нежелательным элементом. Крысой, вором, предателем. И таких как я он привык раздавливать каблуком начищенных до блеска туфель. Точнее поручать другим, давить и уничтожать. Сам же он предпочитал пожинать плоды своей власти, испытывая садистское удовлетворение от чужих страданий.

Шанс на спасение был равен нулю. Но я не оставлял надежды, постараться выторговать жизнь для Пчёлки. Возможно тогда у нее будет возможность сбежать. Иначе и на том свете не смогу найти себе покоя из-за того, что не уберег её. Меня запихнули в багажник джипа и машина тронулась в путь. Дорога заняла не так много времени как утром, когда нас возвращали в оазис.

Находясь в одиночестве в багажнике думал беспрерывно думал о Мае. Волновался о том где она, успокаивая себя тем, что так будет лучше если момент моей смерти будет вдали от нее. Но сердце все равно рвано билось в груди, пытаясь найти себе место.

Как только машина остановилась, я напрягся, прислушиваясь к звуками снаружи. Бойцы о чем-то переговаривались, постояв несколько минут возле автомобиля, лишь после распахнув багажник и затащив меня в какой-то темный амбар, полностью заставленный ящиками. Но это абсолютно другой склад, не тот, куда нас завозили ранее. Меня отвели в противоположный конец здания, где была еще одна дверь. Через второй выход двинулись к следующему строению, там стоял лишь стол и парочка металлических стульев.

Висок пронзило и следом что-то твердое врезалось в живот. Я согнулся от боли и на меня тут же посыпался град из ударов. Со всех сторон, меня били в голову, спину, живот. Со связанными руками я не мог даже попытаться дать отпор. Упал ан пол от того обилия ударов, обрушившихся на меня. Но обидчики не прекратили избиение. Теперь они толпой пинали меня, без разбора в корпус или голову. Казалось, что все тело гудело, превратившись в сплошную непрекращающуюся боль. Я не различал ударов, перестав понимать куда именно наносят очередной удар. Всё прекратилось так же резко как и началось. Меня утащила темнота.

Холодное и мокрое брызнуло в лицо, вытягивая из забытья. Закашлявшись, открыл глаза. Попытался расцепить веки, но вышло плохо. Открылась лишь узкая полоска. Сквозь пелену смог различить фигуру, сидящую напротив меня на стуле. Сомкнув и снова открыв глаза, смог сфокусировать зрение, узнав человека перед собой. Чертов араб, сидел и пристально смотрел на меня. Одно успокаивало, не было у него на лице привычной дебильной ухмылки.

— Очнулся? — спросил, всматриваясь мне в лицо. — Слышишь меня?

— Да, — прозвучало глухо, почти беззвучно.

В пересохшем рту стоял металлический привкус и першило горло. Руки, заведенные за спину затекли. Теперь я был привязан к стулу. Будто мог в таком состоянии бежать куда-то.