Их протащили через какую-то комнатку, потом еще через одну. Длинный домик, срубленный недавно. Свежий запах дерева и смолы еще не в силах были забить ни пот, ни металл, ни курево с арахшем пополам, ни вонь несвежих тел. Солдаты, видать, тут только начали обживаться.

Их втащили в совсем крошечную каморку, бросили на пол. Кандар, что, наверное, тут на первое время и пристроился, присел на лавку, разглядывая пойманных незнакомцев при свете коптящей светильни. Сзади, у дверей, топтались Прату и треснутый.

– Х-м… – с сомнением вздохнул кандар. Крикнул: – Вигри!

Дверь скрипнула, но Леки не стал крутить головой.

– Писца мне позови!

Вскоре дверь опять скрипнула.

– Давай-ка свитки бери, где описанье колдунов значится. Счас мне еще раз читать будешь, только медленно.

Писец засуетился где-то сзади, скрипнула дверка, и неказистый человечек в обычном солдатском платье подсел к кандару. Начал читать в четверть голоса. Леки прислушался, но уловить удавалось немногие слова. Он успокоился. Чего теперь?

Старший кандар то и дело посматривал на них, словно сверяясь с описанием. То кивал, то недоверчиво покачивал головой.

– Посадите-ка их на лавку, чего валяются… Мне несподручно так… – бормотнул кандар, и Леки тотчас же ухватили под мышками и подсадили спеленатое веревками тело на лавку. Потом Триго, и ниори вновь зашипел, не сдержавшись.

– Чего, попортили изрядно? – подозрительно спросил кандар.

– Не, – хмыкнул треснутый, – руку малость задели… ну, рожу еще подмалевали. А чего нам? С голыми руками супротив них? Они ведь нашего ухлопали.

– Кого это? – оживился кандар.

– Счастливчика.

– Туда ему и дорога. – Кандар снова ухом склонился к писцу, поглядывая то и дело на пленников. – Этот похож! – Наконец указал он на Триго. – Только не главный он, так, мелочь. Прихвостень. А этого куда?

– Тут ведь какое дело, – сладенько пропел Прату, приближаясь к кандару, зашептал что-то на ухо, вытянул из-за пазухи сверток, вложил в огромную ручищу вояки. Мешочек тэба Тандоорта, не иначе.

Тот развернул тряпицу, поглядел.

– Да, дела… – Кандар задумался. – Там ведь ничего такого приметного не значится, в описаньи, я помню. Ну, волосы обычные, глаза светлые, высокий. Мало ли таких в Кромае? Ну, с луком… А вот кошель…

– И конь, конь такой же, поглядеть можешь прямо счас! Мы его с собой притащили! – горячо убеждал Прату. Указал на Леки. – А ты его поспрошай посильнее, он, может, и сам признается!

– Если точно он, то портить не велено, – сумрачно возразил кандар. – Дело нехитрое, конечно… – Он с сомнением переводил взгляд то на Триго, то на Леки, аж внутри все похолодело. – Но коль это они и есть, то заместо награды нам тогда кой чего другого приснится. А чернявого не видали?

– Этот – как сквозь землю. – Прату ругнулся, поминая, чем придется, неуловимого южанина.

– Жаль, – вздохнул кандар, – за него уже полную меру пообещали. И мне б перепало.

Охотники аж задохнулись, Леки тоже. Двенадцать самых настоящих полновесных золотых! Не каких-нибудь скойтов, а настоящих королевских монет! Целое богатство! И тут же поник совсем. Если за Дэйи такие деньги дают, то, верно, не зря ему та картинка с ловушкой привиделась. Страж в окружении стражников.

– Эй, Леки! – внезапно отрубил кандар.

Леки вздрогнул от неожиданности и тут же прижался к стене. Откуда?.. Оттуда же! Раз тэб Тандоорт их подробно описал, то имена, конечно, тоже назвал! Ах, он дурак! Сын олду безголовый!

– Ну вот! – обрадовался кандар. – Он самый и есть!

– Это чего? – удивился треснутый.

– Ну да! – одновременно воскликнул Прату. – Точно так и есть! Дружок его так и звал, когда мы в той избенке стояли… Я слыхал. Точно он.

– Послушай-ка, Леки. – Кандар пытался говорить вкрадчиво, но ничего не выходило у этой глотки, привыкшей больше орать приказы, чем дознаньем заниматься. – А где твой дружок исчез? Которого Дэем зовут. Который с юга, черный такой, длинный. Лук еще имеет странный, шекимский вроде, да не совсем, а? Ножи метает больно здорово… – Он говорил все тише и тише и вдруг взревел: – Где он?

Леки оставил его вопль без внимания, хоть и пробрало. Так, немного, самую малость.

– Да чего с ним тут панькаться, – суетился треснутый. – Только скажи, и мы с него выбьем в один момент! – Рванул Леки за шею, словно придавить хотел. Опять водопадом хлынула боль, и Леки сморщился, стараясь не проронить ни звука.

– Слыхал? – спросил кандар. – А я ведь позволенье дам, еще как. Ты сдохнешь – не велика беда. За вас даже за двоих полной меры не дадут. А за чернявого – дадут. Ну, чего молчишь?

Леки молчал. Внутри испуганным комочком сжалось сердце. Нет, он не выдаст Дэйи ни за что, ни за что… Да и что он знает сейчас? Ничего. Где-то по дороге в Эгрос… Ему никто не поверит. Но умирать от зверских побоев стражников да наемников, охочих до легкой наживы… Кто знает, на что они горазды? И Триго… Он бросил беглый взгляд на ниори. Тот не шелохнулся даже, как будто и речь не о нем. Леки решил молчать. Как начнешь говорить с ними, уже не отвертишься. Смекнут, коль слово одно сказал, значит, дальше петь придется, рассудил он. Сжал зубы.

– Так что, пошли, что ли? – Треснутый столкнул Леки с лавки, пинком распахнул дверь и поволок за порог.

– Стой, – вяло бросил вслед кандар. – Портить их больше не дам. Может, и не скажет ничего. Вон, рот на замок припечатал. Может, и не знает. А дружок его и вовсе. Вроде не в себе. – Он пригляделся к Триго, тот все никак не менялся в лице, точно выпал из мира на время. – Это мне ответ держать перед Главным тиганом. Кто-то да протреплется, что их сюда привозили. А спрос-то с меня. Давай-ка так… Верни его!

– Да мы легонечко, – не сдавался треснутый. – Мы ж умеючи. Никто ничего потом и не приметит:

– Никто не приметит, говоришь? – помрачнел кандар. – Тупоголовый сын олду! – рявкнул он внезапно. – Никто и ничего! А ОН сразу и все! Ясно, дурак? ОН все видит, все слышит, все знает! И тэб Симай тоже смекает куда лучше, чем кто другой! Я за такую историю полгода назад чуть простым кандаром не сделался! Хорошо еще, не сильно повеселились ребята, так, для острастки больше.

Он понемногу успокаивался. Видать, боялся он одного Истарму и даже далеко от тигана трепетал сверх всякой меры.

Треснутый с сожалением определил Леки обратно на скамью.

– Так вот, – Кандар снова обратился к Леки. – За вас двоих меньше дадут, чем за него одного. Вот и думай. Скажешь, где чернявый, отпущу тебя. Слово даю.

Леки молчал.

– Ага, – уговаривал треснутый, – ты подумай, дурачок! Кандар тебе от доброты своей обещает.