– Отступаем! – завопил Фалькон. – В траншеи! Sauve qui peut![249]

* * *

Каноэ плыли между верхушек деревьев. Библейская сцена, подумал Квинн: животные отчаянно хватались за ветки топляков, каждое дерево превратилось в остров, от воды дурно пахло из-за раздувшихся трупов. Тут, похоже, стоял настоящий город, где жили рабочие, но их хижины первыми ушли под воду, все следы строителей стерло. Квинн попытался представить, как сотни огромных лесных деревьев валят, превращают их в сваи, деревянными лопатами и силой человеческих мускулов выкапывают тысячи тонн земли. Эта задача была посложнее библейских: скорее, в духе египтян.

В предрассветной темноте они исчезли из Сидаде Маравильоза, скрылись в лесных зарослях. Чувства опережали зрение, словно ветер из множества миров дул в варзеа, и Квинн ощутил темную махину, которая двигалась за ветвями. Весла поднимались и опускались, будто конечности чудовищной многоножки. Носса Сеньора де Варзеа, решительная в атаке, уверенная в стратегии. Сатанинская надменность – вот неизменный грех отца Диегу. Охотящиеся тени преследовали Богоматерь Затопленного Леса, темные, как ягуары в утреннем свете, огромный хвост из каноэ, воины Города Бога. Квинн прижал палец к губам, его помощники все поняли с первого взгляда. Работая шумными вероломными веслами, они осторожно ушли в сторону, направляя лодку среди ветвей и лиан, пока воинство небесное не скрылось из виду.

Теперь впереди начиналась открытая вода, дамба казалась темной линией между голубым небом и темно-синей гладью, испещренной зелеными точками. Простота геометрии вводила чувства в заблуждение: с любого расстояния плотина выглядела одинаково, поэтому Квинн не мог понять, сколько же им еще плыть. Патруль держался на расстоянии в четверть лье к югу. Квинн в подзорную трубу увидел их лодки, когда они выплыли из зеленой массы на южной стороне озера, – легкие пироги с тремя гребцами прекрасно подходили для перехвата, ими управляли пареньки не старше двадцати лет от роду с боевой раскраской, как у взрослых воинов, пока взрослые воины отправились на штурм Сидаде Маравильоза.

Патруль подал сигнал, отразив солнце от какого-то начищенного металла. В ответ последовали вспышки света, и тогда мир вокруг Квинна обрел перспективу: дамба находилась на расстоянии выстрела из лука, вода поднялась намного выше, чем он предполагал, практически до верхушки огромных свай. Из хижин, сделанных из пальмовых листьев, выбежали фигурки, рассредоточились вдоль глинобитных стен. Первые несколько стрел попали в воду вокруг каноэ. Квинн навел на защитников подзорную трубу: одни старики, давно уже не охотники. Он открыл свое зрение другим мирам, дамбы наслаивались друг на друга, а вокруг них скапливались воды всех вселенных. «Покажи мне, как лучше, как правильно, покажи мне, где брешь». И тут он увидел ее четко, словно ангел встал над куполом храма: точку чуть к северу от центра в огромном изгибе из земли и дерева, где расстояние между сваями было чуть больше, вырвал правильный ответ из множества возможностей во вселенной.

Лучники игуапа под командованием Квинна вели шквальный огонь, пока гребцы выжимали из себя последние силы. Каноэ столкнулись с огромными деревянными пирсами. С ревом Квинн вскочил на плотину и набросился на охранников, держа меч обеими руками. Некоторые из стариков посмелее подняли палки, но потом возраст и осторожность взяли свое, и они скрылись на южной стороне запруды.

– Пусть уходят! – приказал Квинн. – Мы не воюем со стариками и детьми.

Пока игуапа привязывали лодки вплотную друг к другу между пирсами, закладывая бочки со взрывчаткой как можно ближе к дамбе, Квинн изучил ее устройство. Верхняя часть была шириной в восемь шагов, из глины, утрамбованной поверх плетеной перегородки. Земляной вал, уже позеленевший от лесных побегов, имел наклон в сорок пять градусов. Высота до глинистого дна мертвой Риу ду Ору в десять раз превышала человеческий рост. И снова Квинн поразился энергии и прозорливости своего врага. Сможет ли любое количество взрывчатых веществ смести такую махину из земли и дерева, такое сосредоточение воли и силы? Им нужна лишь крошечная трещинка. Остальную работу сделает вода, неисчислимые массы воды, которыми на многие лье запружена долина Риу ду Ору.

Стрела вонзилась в глину буквально в пяди от ноги Квинна. Еще восемь военных каноэ появились с юга и быстро двигались в сторону плотины, которая была уже в пределах досягаемости для их лучников.

– Я бы удивился, если бы отец Гонсалвеш вверил защиту своей дамбы только старикам и детям, – пробормотал Квинн. – Закладывайте фитиль. Нельзя терять ни минуты.

Готово. Игуапа вскарабкались на дамбу. Вайтака вставил конец фитиля в бочку, разматывая его за собой, пока лучники Квинна прикрывали индейца огнем. Старики вспомнили о чести и снова схватились за палки. Льюис и Вайтака поспешили к северному берегу: подкрепление перестало стрелять, теперь они стремительно гребли в сторону бомбы.

– Надо взрывать сейчас, – сказал Вайтака.

– Мы слишком близко.

– Маир, сейчас или никогда.

– Господи, помилуй! – прошептал Квинн, аккуратно достал тщательно охраняемый огнепроводный шнур из ведра и поднес к концу запала.

Тот сгорел в мгновение ока. Взрыв колоссальной силы сбил с ног Квинна и игуапа. Оглушенный, с трудом переводя дух, Льюис увидел, как огромная волна поднялась и с силой ударила по плотине в тот самый момент, когда столп воды взмыл вверх на высоту равную той, с которой плотина нависала над высохшим руслом реки. На его пенной макушке переворачивались и кувыркались военные каноэ, взлетевшие, словно листья на ветру.

– Господи, помилуй!

Квинна окатило фонтаном брызг, а потом дождем из щепок. В голове звенело после взрыва, все тело болело. Он медленно поднялся на ноги. На дальней стороне старики прекратили атаку. Мальчики гуабиру встали в лодках, оцепенев от изумления. Те воины из подкрепления, кому удалось выжить во время взрыва, плыли к опрокинутым каноэ. Облако дыма и пара рассеялось. Дамба выстояла. Мир замер. Затем старики снова взялись за оружие и пошли в атаку, а мальчики бросились на помощь раненым, барахтавшимся в воде. Дамба выстояла.

* * *

Фалькон, мокрый до нитки, протиснулся сквозь щель в бамбуковом частоколе и оказался в самой первой траншее. Сухая земля забилась за щеки. Пиявки присосались к телу там, где сползли чулки. Слуга-игуапа нанес пасту из древесной коры. Над головой постоянно проносились камни, деревянные снаряды и стрелы. Затем Фалькон услышал эхо с вершины холма и встал – к черту пиявок, – чтобы увидеть, как пять залпов горячих камней выписывают в воздухе арку и падают между канонерок с впечатляющим шипением. Пока камнеметы перезаряжали, а на кострах, пылающих на вершине холма, нагревали свежую порцию булыжников, заговорили баллисты, полетели горящие стрелы. Фалькон придумал обмакивать их в смесь смолы и камеди – страшная угроза для канонерок, груженных ядрами и порохом. Под шквалом огня и отравленных стрел тяжело было тушить цепкое пламя. Когда взорвалась первая лодка, по холму прокатился радостный крик, а затем и второй, когда фальконеты отошли в варзеа, прекратив без конца бомбить артиллерию Зембы.