Людовика Четырнадцатого с вышитой кожаной обивкой из Обюссона, потому что точно такой же стул видела в музее Виктории и Альберта; положив ногу на ногу, она заметила, что Шаса с трудом оторвал от них взгляд.

– Я собирался откупиться от вас, – сказал Шаса. – Теперь, познакомившись с вами, я понимаю, что ошибался.

Она ничего не ответила, глядя на него через край бокала и мерно покачивая ногой в зловещем ритме.

– Я думал, какова может быть цена, – продолжал он. – И мне приходила в голову сумма в сто тысяч.

Нога продолжала раскачиваться, и Шаса, сам того не желая, снова посмотрел на ее икру и изящно повернутую лодыжку.

– Конечно, это было нелепо, – продолжал он, глядя на ногу Холли в итальянской кожаной туфельке. – Теперь я понимаю, что должен был подумать о половине миллиона.

Он пытался нащупать цену Холли и снова посмотрел ей в лицо в поисках первых признаков алчности, но ему было очень трудно сосредоточиться. «Сапфир и аметист, поистине! У Гарри гормоны, должно быть, из ушей текут». И Шаса ощутил легкий укол зависти.

– Естественно, я думал о фунтах стерлингов. Все еще не могу привыкнуть к этим рандам.

– Как замечательно, мистер Кортни, – сказала она, – что вы решили не оскорблять нас обоих. В таком случае мы могли бы подружиться. Я предпочитаю дружить.

Ну хорошо, его план провалился. Он поставил свой стакан с хересом.

– Гарри еще ребенок, – сменил он подход.

Холли покачала головой.

– Он мужчина. Ему просто нужен был кто-то, кто бы убедил его в этом. Что было нетрудно.

– Он сам не знает, чего хочет.

– Это один из самых целеустремленных и уверенных мужчин, каких я встречала. Он точно знает, чего хочет, и сделает все, чтобы добиться своего. – Она помолчала, ожидая, пока он поймет, что в этих словах заключен вызов, и негромко добавила: – Все что угодно.

– Да, – негромко согласился Шаса. – Это семейная черта Кортни. Мы пойдем на все, лишь бы получить то, что хотим, – и уничтожим всякого, кто встанет на пути. – Он помолчал, точно как она, и тихо добавил: – Всякого.

– У вас было три сына, Шаса Кортни. Остался один. Хотите рискнуть?

Он откинулся в кресле и посмотрел на Холли. Она не была готова увидеть боль в его взгляде и на мгновение подумала, что зашла слишком далеко. Но вот это выражение ушло.

– Вы деретесь жестко и грязно, – печально признал он.

– Когда дело того стоит. – Она знала, что с таким противником это опасно, но почувствовала к нему жалость. – А для меня оно того стоит.

– Для вас да, я это вижу, но для Гарри?

– Я думаю, что должна быть с вами совершенно честна. Вначале это была легкая шалость. Озорство. Меня интриговала его молодость – она сама по себе может быть привлекательной. Но были и другие очевидные притягательные стороны, о которых вы упомянули.

– Империя Кортни и его место в ней.

– Да. Я не была бы человеком, если бы это меня не интересовало. С этого началось, но почти сразу начало меняться.

– В каком направлении?

– Я начала понимать его огромный потенциал и возможности моего влияния на его развитие. Вы не заметили перемены в нем за те три месяца, что мы вместе? Неужели вы считаете, что я на него пагубно влияла?

Шаса невольно улыбнулся.

– Костюм в темную полоску и очки в роговой оправе. Да, согласен, это большое усовершенствование.

– Это лишь небольшие внешние признаки огромных внутренних перемен. За три месяца Гарри стал зрелым, уверенным мужчиной, он обнаружил в себе силу, многочисленные достоинства и таланты, среди которых не последнее место занимает душевная теплота и умение любить. С моей помощью он откроет в себе и все остальное.

– Так что вы по-прежнему видите себя в роли архитектора, строящего мраморный дворец из глиняных кирпичей.

– Не смейтесь над ним. – Она рассердилась, заняв покровительственную и оборонительную позицию, как львица. – Он, вероятно, лучший из Кортни, а я, наверно, лучшее, что случилось с ним в жизни.

Он посмотрел на нее и удивленно воскликнул:

– Вы его любите – вы действительно его любите!

– Вы наконец поняли.

Она встала и повернулась к двери.

– Холли, – сказал Шаса, и это неожиданное использование имени остановило ее. Она мешкала, все еще бледная от гнева, а он мягко продолжил: – Простите меня, я не понимал. Думаю, Гарри очень повезло, что он встретил вас. – Он протянул руку. – Вы сказали, что мы можем стать друзьями – это еще возможно?

* * *

Столовый залив открыт северо-западному ветру с зимнего, серого Атлантического океана. Паром шел носом к волнам, переваливая через их гребни, и брызги взлетали выше короткой мачты.

Вики впервые оказалась в море, и движение парома приводило ее в сильнейший ужас. Она прижимала к себе ребенка и смотрела прямо вперед, но ей трудно было удерживать равновесие на жесткой деревянной скамье, а брызги заливали иллюминатор дрожащим миражом и искажали картину. Остров казался страшным чудовищем, плывущим навстречу, и она вспоминала все легенды своего племени о чудищах, выходящих из моря и убивающих всех людей на берегу.

Она радовалась тому, что с ней Джозеф. Сводный брат превратился в красивого молодого человека. Он был похож на выцветшую фотографию ее деда Мбежане Динизулу, которая висела на стене в комнате матери. У Джозефа тот же широкий лоб и широко расставленные глаза, нос не приплюснутый, с высокой переносицей, чисто выбритый подбородок круглый и полный.

Он только что получил диплом юриста в черном университете Форт-Хар, но, прежде чем пройти посвящение в наследственную должность зулусского вождя, поддался уговорам Вики и отправился