себя возмущением. Он, оказывается, был в зале и теперь тоже прошел к сцене. Народ опасливо расступился, давая дорогу и его заместителям, и охране.

– Ты что мелешь?! – выставил челюсть зам. мэра, взяв правдолюбца на заметку.

– Не верьте, Петр Алексеевич, – сладко улыбнулся мэр, изо всех сил стараясь произвести на Государя приятное впечатление. – Ну кто же позволит в наше время судимым занимать такие посты?!

Но смельчак не унимался.

– Он ведь, мэр, обещал много… В благодарность, что мэром стал! Им, к примеру, рынок наш захотелось. Зам. мэра, вон тот, – он показал, – даже киллера к директору рынка подослал. Да только киллер раскололся, проболтался, от кого заказ был. У нас все об этом знают, и милиция тоже. А заказчик этот, вон он – заместитель мэра, рядом с вами стоит, – продолжил бледный от своего поступка, отчаявшийся человек.

Заместитель мэра налился злобой, лицо его стало багровым.

– Заглохни гнида, раздавлю! – бандит у власти дал команду охране вывести шибко принципиального из зала.

– Врут они все, Петр Алексеевич! – продолжал сладко голосить мэр. – Кого вы слушаете, это же сброд!

– Я правду говорю, Петр Алексеевич! – хрипло прокричал пламенный оратор. – Спросите моих учеников!

Беднягу почти что вытолкали из зала. Народ шумел, возмущался, но открыто выступить никто не посмел. Петр молча наблюдал за происходившим. Милиция присоединилась к охране, желавшей разобраться с не в меру болтливым активистом.

Петр указал им на предложившего создавать дружины.

– А этого что же?

Стражи порядка, распихивая всех, подошли к смельчаку и скрутили ему руки.

– На сцену его ведите, – приказал Петр, – и второго, токмо нежно.

Отбрасывая от себя руки милиционеров и одергивая куртки, мужчины поднялись на сцену.

– Ты, стало быть, учитель… – Петр пригладил усы. – Есть тут его ученики?

– Есть! – раздалось несколько голосов.

– Учит хорошо?

– Хорошо, только он мне вчера пару влепил! – донеслось из угла.

Все засмеялись.

– Так. А ты кто таков, добрый молодец? – повернулся Петр ко второму.

– Кем только не был, Петр Алексеевич. И инженером на заводе, и кооперативщиком, и на базаре торговал. Сейчас оптовую базу охраняю. А от этих, – он показал в сторону местных властей, – на меня наезды всю дорогу, чтоб налево продукцию гнать! Я им воровать не даю! Вот они меня и гнобят!

– Кто-нибудь его знает? – Петр обратился к залу.

– Я с ним на заводе работал. И я. И я. – раздались голоса. – Под каждым словом подписываемся!

– Ну что ж, ваша правда, сам видал! И как же вас, добры люди, величать?

– Я Евсеев Сергей Иванович. А я Крючков Владимир Степанович.

– Что скажите? – повернулся Петр к мэру. – Доброе дерево гнильем не подпирается!

Мэр натянуто улыбался, виртуозно работая холеным лицом.

– Петр Алексеевич, все ложь, клевета! Нечего на моих заместителей напраслину возводить! Вы когда-нибудь видели, чтобы киллер сам рассказал, что его на убийство нанимали?

– Я и не то видал на дыбе! А о тебе я еще впредь слыхал. Да и о заместителях твоих.

Помощники загодя проверили. Заехать сбирался, да народ меня опередил, сам привел. Данилыч, подготовь два указа: первый: «Сего мэра – такого сякого, и заместителей его, таких сяких, освободить от занимаемых должностей». Второй: «Назначить мэром города Евсеева Сергея Ивановича, а Крючкова Владимира Степановича – к нему заместителем». (Петр после отставки Сермяжного уже обсуждал с Президентом вопросы и других возможных отставках. Они договорились, что Виктор Александрович подтвердит своими решениями царские указы.)

В зале поднялся страшный шум. Милиция недоумевающе почесывала подбородки, а новая власть стояла как после контузии и не верила в произошедшее.

Бывший мэр опомнился и закричал: «Меня Президент назначал! Я не позволю! Ты у меня ответишь!»

Опомнились и заместители. Они изрыгали ругательства, грозили Петру, брызжа слюной, а заодно новоназначенной власти и всем жителям города.

– Мы еще посмотрим, кто кого! – размахивал руками бывший мэр. – У меня поддержка на самом верху!

Петр сделал знак, чтобы все замолчали, и стремительно подошел к нему.

– На самом верху, говоришь?! И кто же заступник?

– Есть люди! Сильные и влиятельные… – голос бывшего мэра звучал уже не слишком уверенно. Он не готов был увидеть взбешенное лицо Петра прямо перед собой.

– Не один, стало быть! Здесь назовешь аль на дыбу захотел?

– На какую дыбу?! Вы что?! Что за методы?..

– Вы не волнуйтесь, Петр Алексеевич, мы это выясним, – заверил Петра капитан милиции. Он быстро сообразил, на чью сторону надо переметнуться.

– Почто шустрый такой? – усмехнулся Петр. – Боишься, раскроют, как власть милицию прикармливала? Этих в Москву доставить. Чтоб откупиться не могли. Там уж я прослежу.

Он поднял руку, заставляя всех замолчать.

– Вы, милиция, затылки чешите! Потрясем и вас, слуги народовы! Почитай весь город зуб на вас имеет! Народ сам вас судить будет – и сейчас, и впредь! Заседания чтоб были открытыми, всех пускать! Если надобно, то на стадионе собираться, да чтоб все могли обиды высказать!

Петр пристально вглядывался в лица стоящих в зале людей. Все слушали его в полном молчании.

– Тяжелую ношу на вас возложил! Не знаю, потяните ли? С вопросами, бедами – идите ко мне, не стесняйтесь. Приму и помогу. И смотрите у меня! – он повернулся к новоиспеченным правителям, все еще не осознавшим свое возвышение, и погрозил им пальцем. – Никаких привилегий! Закон – вот ваша Библия! За обиды не считаться, ну́жды людей знать! Старые то гвозди не захотят со своих мест вылезать, все будут норовить, как бы вас зацепить. Директором рынка местного фермера поставьте, чтоб своим дорогу давал, а не приезжим. Каждый день город объезжайте, проверяйте, ходите, доискивайтесь, не верьте словам. И задами к стульям не прикипайте, а то за вашими спинами все к прежнему повернут.

– Что, люди, думаете? Изменится жизнь? – спросил Петр у зала.

– Спасибо вам, Петр Алексеевич. Правильных людей поставили! – откликнулся зал общим одобрением.

– Поглядим. Все теперь в ваших руках. Думал я прежде, что коли старых – ходы, проходы ведающих, с должностей снимать, а новых, честных, связями и благодарностями не отяжеленных ставить, то и можно честно дело делать! Так народ сам же все и портит! Не верят в честного правителя, несут ему с наипервейшего дня! Дружить хотят, прикармливают. – Петр сжал руку в кулак. – Месяц несут – он не берет, отказывается, второй, а на третий и сомнения его забирают: «А может, я один дурак такой, что все по-честному хочу? Не беру, так мне все равно и не верят! Жена укоряет, на богатство соседей кивает», – он рубанул воздух ладонью. – И должон он быть супротив всех! Выстоять должон! Коррупционный механизм налажен. Тот ли винтик, другой