не в духе. Слава богу, за шесть лет совместной работы привык уже определять настроение начальства. Задание было необычным: завтра к утру доставить все сведения о выступлениях Алехина за два последних года. Нет, речь не о какой-нибудь крамоле – гестапо точно знает: чемпион мира не прочел за это время ни одной лекции, да, пожалуй, и не сказал публично ни одного слова. Он лишь играл в турнирах да давал сеансы. Но именно об игре-то и идет речь. Шпака интересуют результаты Алехина в турнирах, счет сеансов. Зачем это нужно? Кто знает! Это дело начальства, низшие чины не должны задавать вопросы. Шехтелю пришлось срочно мобилизовать всех своих подчиненных. Мигом притащили шахматные журналы, газеты со статьями о турнирах, вырезки. Вон сколько бумаги исписали эти сумасшедшие! Действительно, одержимые!

«Я так и знал, что с этим русским будут еще неприятности, – подумал Шехтель. – Предчувствовал еще два года назад. Недаром уже в первый день предлагал Шпаку разом с ним покончить. Нет, видите ли, нельзя: он – чемпион мира! Великая немецкая нация должна ценить гениев в любой области культуры. Вот и цени теперь! А впрочем, может быть, все пройдет хорошо, еще неизвестно, зачем нужны эти сведения. Ведет себя Алехин неплохо, играет в шахматы и больше ничего. Два года Шехтель даже ничего не слыхал о нем. Так чего же беспокоиться?»

И все же штурмбанфюреру было не по себе. Больше всего волновал его грозный тон Шпака. Плохой признак! В таких случаях держи ухо востро, можно мигом потерять все, даже жизнь. Пошлет куда-нибудь на передовую. Нужно точно выполнить его задание, дать все нужные сведения. Не упустить ни одной мелочи, самой незначительной детали. То и дело Шехтель нажимал кнопку под столом, и секретарша приглашала в кабинет нужного сотрудника. Найдя в статье какой-нибудь интересный факт, Шехтель хотел разузнать о нем подробнее и приказывал отыскать новые материалы. Немецкая пунктуальность, она проявляется и в широких фронтовых операциях, и в подготовке простейшего документа.

Шехтель плохо понимал шахматы; сам он лишь иногда играл в них дома с приятелями и, конечно, не умел разбираться ни в партиях, записанных каким-то неизвестным ему способом, ни в комментариях, в которых авторы отмечали хорошие и плохие ходы. В конце концов, он бросил смотреть партии и стал читать лишь обзорные статьи и литературные заметки о турнирах. Но даже из этого материала он вскоре понял, каких значительных успехов добился чемпион мира в турнирах последних лет.

Начало было скромным. В сорок первом году в Мюнхене Алехин разделил второе и третье места. Это легко понять, особенно хорошо зная о причинах посредственной игры чемпиона. Достаточно было вспомнить вид Алехина после плена: не до игры ему было в те дни: кости да кожа. Зато потом все шло с завидным постоянством, как в хорошо отлаженном автомате. В семи турнирах играл Алехин с сорок первого по сорок третий год и все семь раз выходил победителем. Неважно, какой был состав, кто из гроссмейстеров и мастеров участвовал в этих состязаниях. Конечный итог всегда был один и тот же – Алехин первый, лишь изредка кто-нибудь догонял его, и тогда они делили первые два приза. Но это случилось всего дважды, остальные пять турниров Алехин выиграл единолично.

Шехтель аккуратно переписал и подсчитал все выступления Алехина. Если исключить первый мюнхенский турнир, где чемпион мира был еще плох и играл слабо, Алехин в семи турнирах сыграл восемьдесят две партии, из них проиграл четыре при двадцати шести ничьих. Восемьдесят процентов побед! Страшный результат! В одной из статей рассматривался вопрос о возрасте шахматиста. Шехтель узнал, что гроссмейстер обычно играет в полную силу лишь до сорока – сорока пяти лет, потом наступает период увядания, и он начинает играть слабее. А Алехину уже пятьдесят. Какое мастерство нужно иметь, какую выдержку, волю, чтобы в этом возрасте одерживать такие победы! Настоящий шахматный гений!

Крупнейшие немецкие специалисты шахмат восторгались не только спортивными результатами русского чемпиона. Цветистые дифирамбы расточали комментаторы партиям, сыгранным Алехиным в последних турнирах. Чего только не было в этих поистине художественных произведениях! И смелые жертвы, и неожиданные тактические удары, и стремительные броски на позицию неприятеля. Отмечались как вершины шахматного мастерства партии Алехина против Кереса, Опоченского, Рихтера. Шехтель не мог сам разобраться, в чем величие идей и замыслов русского чемпиона, но он аккуратно записал все мнения, высказанные о них шахматными специалистами. И еще его прозвище: «гений шахматных комбинаций».

На следующее утро Шехтель положил на письменный стол начальника аккуратно подобранный список турнирных побед Алехина и счет его сеансов одновременной игры. Маленький оберштурмбанфюрер и сегодня еще был не в духе; не поднимая головы, он внимательно просматривал принесенные ему страницы. Шехтель стоя глядел сверху на ровно расчесанный пробор начальника, пытаясь угадать свою сегодняшнюю судьбу. Но вот Шпак поднял голову от документов и внимательно посмотрел в глаза Шехтеля, как бы раздумывая, с чего начать разговор. Шехтелю не понравилось такое поведение шефа.

– Ну и что вы можете сказать обо всем этом? – четко, с расстановкой выговаривая слова, спросил Шехтеля оберштурмбанфюрер, ударяя пальцами о бумаги. Тот выжидал с ответом, стараясь предугадать, какое направление разговора будет приятно начальству.

– Хорошо… играет, – промолвил наконец Шехтель, когда ждать дальше стало неудобным.

– Играет! – Воскликнул Шпак. – Лупит он всех, а не играет!

– Он же чемпион мира, – беспомощно развел руками Шехтель.

– А, кроме того, еще и русский! – добавил Шпак.

– Я… не совсем понял, – извиняющимся тоном произнес Шехтель. Это почему-то вызвало вдруг взрыв бешенства Шпака. Оберштурмбанфюрер вскочил с кресла и, бегая по кабинету, начал грозно распекать Шехтеля. Тот испуганно вытянулся у письменного стола в стойке «смирно» и беспомощно следил глазами из-под пенсне за мечущимся взад и вперед начальником.

– Не поняли! Вечно вы чего-нибудь не понимаете! Надо соображать, все-таки не рядовой солдат, а штурмбанфюрер. Вы не поняли, а мне за вас отвечать. Довольно. Слишком уж долго с вами церемонился! Пора кончать! На передовой линии фронта вы лучше научитесь думать! Там научат.

Постепенно гнев Шпака проходил. Шехтель не возражал ему ни слова, по опыту зная, что нужно выждать несколько минут, пока пройдет буря. Вскоре Шпак успокоился и, подойдя к письменному столу, заговорил в своем обычном тоне.

– Вчера звонил министр, – сообщил Шпак. – Там, – оберштурмбанфюрер поднял указательный палец правой руки куда-то вверх, – очень недовольны нашим решением относительно Алехина. И они правы. Что же получается: мы сражаемся с русскими на фронте, а в тылу один русский бьет всех немцев.

Шехтель внимательно слушал оберштурмбанфюрера. Он мог бы сказать, что давно уже предлагал совсем иное решение, что он так и знал, что будут неприятности с этим Алехиным, но предпочел лучше