– Не называй моего имени!

Мохоед хихикнул.

– Ты чего, а?

– Я? Да ничего – сидмя сижу, песенки пою.

– Песенки?

– Ага. Тебя поджидаю.

Прямо перед Мохоедом зиял разворочанный болотный колодец – глубокий и беспощадный.

– Ты как из колодца выбрался? – спросил Увалень.

Мохоед опять хихикнул.

– Почему тебя мураши не кусали? Слово знаешь?

– Ни к чему это тебе.

– Пусть. Давай сюда.

– Это? – Мохоед разорвал складку на груди и вынул стеклянный шарик.

Увалень протянул руку – забрать, но Мохоед резво спрятал тотем на место.

– Ц-ц-ц! Испачкаешь.

Мохоед не боялся. Он, вечно прятавшийся от Увальня на деревьях, – не боялся! Охотник взмахнул тесаком, чтобы снести ненавистную хихикающую голову, но оружие вдруг выпало из онемевшей руки. Увалень увидел длинную иглу, торчащую в ладони. На миг ему показалось, что у Мохоеда в руках не дудочка, а метательная трубка, но нет – он безучастно играл, глядя на корягу. Да на корягу ли? Он развернулся на пятках и побежал к берегу. Он бежал, пока не онемели сразу обе ноги – тогда он пополз. Мырса был тут как тут – увлекшись музыкой, он совершенно забыл про обед.

Мохоед выбрался на тропу. Он еле ноги волок. На его плече лежал тесак Увальня. Страшно болела голова – наверное, из-за яда Мырсы. Остановившись возле дерева, сросшегося из трех, Мохоед хорошенько отчистил ноги, чтобы не занести в Деревню споры болотных грибов. С дерева спустился Злобень и осторожно, перебегая через тропу и прячась за деревьями, пошел следом. Три юных охотника, сидящие перед Деревней в засаде, увидев тесак Увальня, побежали к Старику. Мохоед вышел на середину Деревни, стал в круг из камней и бросил оружие Увальня наземь. Дюжина самок омыла его душистой водой, которая собирается после дождя в цветах вьюнка. Мохоед извлек из кожной складки стеклянный шарик и пошел на холм за Деревней, где жила в прозрачном доме Ткущая Свет. Сам не свой переступил Мохоед ее порог. Дом был полон мертвыми запахами и страшными ритмами Двухголосых. Ткущая Свет оторвалась от своего занятия и показала ему зубы. Мохоед положил перед собой стеклянный шарик – тотем какого-то – может быть, ее? – гнезда. Он достал дудочку и заиграл, временами останавливаясь и говоря нараспев: «Ткущая Свет и Дымящая Воду, послушай мои слова! Ты потерялась в нашем лесу, но я, Мохоед, помогу! Вот лежит гнездовой тотем – возьми же его себе. Он тебя приведет домой – туда, где тебя ждут! Прошу тебя – забирайся скорее в Парящую Раковину. И освободи наш Холм, который ты заняла! Я снова стану растить на нем хлебные грибы. И охотники утратят власть – ее слишком много для них».

* * *

От: з. Бетельгейзе, пл. Трайдент, локация 89, ЛораЛю.

Кому: з. Солнце, пл. Нептун, ст. «Ни-Хао», Анастасия Чжан.

Милая Настя! Не знаю, что доберется до тебя быстрее – письмо или уже я сама. Мой контракт на Трайденте закончился, завтра отбываю домой. Ну я и дура – мне месяц в карантине сидеть! Тогда – да, письмо ты увидишь раньше. Эльзе понравился мой отчет по этим ее «биокинетическим группам», обещает в следующем году отправить на Кашель – есть такая планетушка у Ригеля, ну и названьице, да? Честно сказать – я бы посидела дома. Хочется побыть с тобой, с детьми, и еще: когда Челнок входит в потенциальный колодец, мне кажется – умру сию секунду! И еще одно «еще»: надоели биоактивные планеты со своими запахами и карантинами.

Хотя на Трайдент – грех жаловаться. У меня в низинке деревня, я тебе дома голографии покажу. Фрэглы (это аборигены) очень милые и простые. Вообрази – один местный паренек ходит ко мне каждую неделю. Ему нравится смотреть, как я работаю с лазерной голосферой – прямо глаз не сводит. Придет, усядется в тамбуре и минут десять песни поет – я записывала – потом послушаешь. И все время оставляет подарок: то пустой картридж от станнера, то огрызок карандаша, а в последний раз – стеклянный шарик. Ума не приложу, где он их берет, – тут заповедная зона и пограничники никого не пускают, кроме ученых, но мы не мусорим.

Ну и всё, буду собираться. Должна была вернуться раньше, но пришлось задержаться. Трайденту повысили статус – оказалось, что история про «паучий жемчуг» не выдумка. Может быть, ты читала? Местные геологи говорят, что он лечит все болезни. Сначала над ними смеялись, а потом местные врачи опубликовали статью. Нескольких крыс кормили вытяжкой из «жемчуга», и у них остановился процесс старения. Так что у Трайдента большие потенции. Жаль, что мой фрэгл не носил мне это сокровище.

До встречи, Настенька, целую тебя и люблю.

Час истек. Выйдя из оранжереи, Антон постоял у зеркала, одернул футболку с эмблемой Галактического училища космонавтики. Эмблема затейливая, шедевр знаменитой дизайнерской группы, на первый взгляд напоминает черную козябру после удара током. На второй – все земляне замечают в ней буквы MW, от Milky Way, а, например, киноиды из системы Эпсилон Индейца видят свою букву «зю», от «зилла», – Лента, то есть опять же Млечный Путь. И есть в ней еще полдюжины смысловых слоев, для всех основных миров, откуда прилетали абитуриенты.

Зря они думают, что от этого в нас воспитается толерантность. Мне сейчас надо к себе комнату, сидеть и готовиться к экзамену по матану, а неохота. А почему? А потому, что там Хуво, дорогой сосед.

В Хуво росту где-то метр восемьдесят по земной метрической системе, правда, половина приходится на туловище. Хуво рыж практически везде, кроме длинной угловатой физиономии и маленьких, как у девчонки, короткопалых лапок. Хуво нескрываемо гордится тем, что не происходит от приматов. Предками его расы были крупные хищники – волки, тигры, кто у них там на третьей Эпсилон Индейца… нет, точно не хорьки, хотя кто его знает. Хуво ботан и отличник. Аккуратность, мнительность и злопамятность кошки, добросовестность и педантичность, чтоб не сказать занудство служебной собаки – вот вам его психологический портрет. «Это пра-авило, Антон». Может, это не расовое, а личное, но поживите с ним полгода, и я посмотрю на вашу толерантность. Чертовы администраторы, тунеядцы и бюрократы. Почему бы землян не селить с землянами? Нет, им надо в отчетах писать, как нас всех подружил Эм-Дабл-Вэ.

Ксенофобии – нет, ксенофобии нет… Ксенофобия есть. И это нормально, между прочим, – любить только тех, с кем тебе хорошо. А когда заставляют любить тех, с кем тебе плохо, это имеет свое отдельное название…

В комнате было холодно – опять этот собакин сын климат-контроль на минимум выкрутил. В потоке воздухе реяла шерсть. Перед каждым экзаменом Хуво, хоть и делал невозмутимую морду, отчаянно линял. Тонкие медного цвета шерстинки липли к мониторам, плавали в кофе, лезли Антону в нос. Он ходил к докторам, пытался выправить справку об аллергии, чтобы переехать к Ли Хён Чуну. Доктора сделали анализ крови, обозвали симулянтом и велели идти лесом. То есть гулять в оранжерее с земными деревьями не менее часа…