если собираешься пойти со мной, — говорит он, не потрудившись взглянуть на меня.

— Какое?

— Я наблюдал, как мой брат присматривал за тобой в течение нескольких дней. За все время, что я его знаю, я никогда не видел его таким сломленным. Он немногословен, но не нужно объяснений, чтобы понять, какие жестокие чувства он испытывает к тебе. Так что не дай себя убить, потому что я не уверен, что он смог бы снова пережить такую боль.

— Достаточно справедливо. И я сожалею. За то, что с тобой случилось. Я ошибалась на твой счет.

Он кивает, все еще не отводя от меня взгляда.

— Да, ну, я тоже ошибался насчет тебя.

Спрятавшись глубоко в лесу, группа рассредоточивается по южной оконечности монастыря, держась пониже кустарника. Живя в лесу, другие женщины, похоже, обладают естественной способностью оставаться скрытными, многие из них покрыты грязью, которая маскирует их кожу. Аттикус смотрит в бинокль, подаренный ему Лилит, разглядывая солдат, расставленных по всему периметру монастыря. Судя по их слабой обороне, когда некоторые играют в карты, в то время как другие стоят и курят сигареты, они охраняют уже некоторое время.

— Их так много, — шепчу я, глядя вниз на десятки людей в черной форме, ползающих, как большие черные тараканы, по территории.

— Где Титус?

Опуская бинокль, Аттикус откидывает голову назад, как будто к чему-то прислушиваясь.

— Что это?

Приложив палец к губам, он, кажется, сосредотачивается, его взгляд скользит по окружающему лесу, и он поворачивается, направляя бинокль в противоположном направлении.

Когда он вглядывается в них, я замечаю, как на его губах появляется ухмылка, прежде чем он передает бинокль мне. Сквозь них я вижу большую орду Рейтеров, карабкающихся по тропе. Мое сердце бешено колотится при виде того, как они свободно бегают, а дрожь в мышцах свидетельствует о травме, все еще терзающей меня изнутри. Они движутся целенаправленно, ни один из них не отклоняется от главной тропинки, ведущей к лагерю солдат. Как будто движимый обещанием еды.

Направив бинокль в гущу орды, я нахожу знакомое лицо, идущее среди них.

Титус.

Лилит выхватывает у меня бинокль и всматривается в него.

— Господи, он действительно Бог монстров, не так ли?

— Полагаю, это сигнал. Аттикус поднимается на ноги, и при звоне металла я отрываю взгляд от орды и вижу, что Альфа рядом со мной сбрасывает штаны.

— Лучше покончить с этим сейчас. Я уверен, Титус простит меня.

— Какого черта, по-твоему, ты делаешь? Сначала потрясенная ярость в голосе Лилит соответствует моим собственным мыслям, пока до меня не доходит, что он задумал.

— Ссу на тебя, — беспечно отвечает он.

Теплая жидкость попадает на мою кожу, и я отворачиваю лицо, когда он направляет свою струю на нас двоих.

— Ты что, с ума сошел? Отвращение в ее тоне не безосновательно, поскольку сильный запах аммиака наполняет мой нос, но Аттикус следит за тем, чтобы жидкость попадала на нашу одежду.

— Поверь мне, ты будешь благодарна мне за это. Отпугивает Рейтеров примерно так же сильно, как они отпугивают тебя.

Глядя на свою мокрую рубашку, Лилит морщится и бросает на меня неуверенный взгляд.

— Это отпугивает их?

— Довольно эффективно, — отвечает он. — Не за что.

— Я ненавижу тебя. Я действительно, по-настоящему ненавижу тебя.

— Я в это ни на секунду не поверю. Аттикус подмигивает, подтягивая джинсы и снова застегивая их.

— И ты тоже, милая.

Раздаются выстрелы. С неба доносятся крики, и я переворачиваюсь, чтобы обнаружить, что Рейтеры нападают без предупреждения. Сотни из них набрасываются на людей, как насекомые.

Аттикус кричит, и женщины вокруг меня бросаются в атаку, все они вооружены пистолетами. В течение нескольких секунд лагерь погружается в хаос, зараженные набрасываются на ничего не подозревающих людей волной крови и насилия.

Голоса затихают до белого шума, и все вокруг меня замедляется, как будто я провалилась под поверхность в ледяную воду.

Я слышала истории о войне.

Я видела повреждения, написанные на обветренной коже моего отца.

Но я никогда не видела человека, съеденного заживо. Я никогда не чувствовала неуверенности в таком насилии, необузданном и буйном бедламе войны.

По рывку за руку я вскакиваю на ноги, и меня тащат за массивным Альфой, который бежит к кормящимся Бешенным без единого намека на страх, как будто пандемониум — его дом.

— Оставайся рядом со мной! Голос Аттикуса гремит сквозь рычание и вопли, пока мы прокладываем себе путь через толпу.

Когтистые руки цепляются за мою рубашку и волосы, но им не удается оторвать меня от звериного мужчины, который ведет меня до конца. Я ищу Титуса и нигде его не нахожу, многие знакомые лица поглощены суматохой. Лилит тоже нигде не найти.

Мы пробираемся ко входу, где солдаты врываются в дверь, в то время как те, кто с другой стороны, сражаются, чтобы закрыть ее от Рейтеров. Толкая меня перед собой, Аттикус прокладывает себе путь и распахивает дверь, пропуская зараженных внутрь. Мужчины вступают в бой, стреляя в орду за нашими спинами. Один из солдат направляет пистолет на Аттикуса, но прежде чем он успевает выстрелить, Альфа выбивает оружие у него из руки, и не секундой позже он заносит кулак в лицо солдата в маске.

Мы мчимся через часовню к двери, которая ведет в нижние лаборатории.

— Без сомнения, он прячется внизу. Трусы всегда так делают. Аттикус придерживает для меня дверь, и в тот момент, когда я ныряю в темный лестничный пролет, он прыгает вперед, чтобы взять инициативу в свои руки.

Солдат в маске несется вверх по лестнице, поднимая пистолет и руку, когда проходит мимо, как будто не желая вступать в бой с Альфой. Он проскальзывает мимо, медленно и осторожно, прежде чем броситься к двери.

Выстрелы снизу эхом разносятся по лестнице, и к нам направляются еще двое солдат. Один стреляет, и горячая полоса на моем лице вырывает у меня вздох. Я поднимаю руку, чтобы коснуться покрытой волдырями кожи, где пуля, должно быть, только задела меня, и прерывисто выдыхаю.

С рычанием Аттикус бросается вперед и поднимает мужчину в воздух. Пистолет падает с лязгом, и Альфа сбрасывает обмякшее тело солдата вниз по лестнице, убивая еще двух солдат внизу.

Один мощный удар по офицеру второго легиона отбрасывает его назад.

Снова беря меня за руку, Аттикус продолжает спуск к лабораториям. Тропинка заканчивается у большой стальной двери, на одной из которых есть знаки биологической опасности, которые я помнила раньше. Кроме того, я должна задаться вопросом, пошли ли мы тем же маршрутом, что и в прошлый раз, поскольку сбоку от него находится панель кнопок и панель в форме руки — мера безопасности, которую я не помню с нашего последнего визита.

Смех сзади привлекает мое внимание к направленному на нас стволу пистолета, появляющемуся из тени под лестничной