— Похоже, у тебя нет гребаных полномочий, — говорит голос, когда солдат Легиона выходит на свет, лицо скрыто за маской, которую он носит.

Без колебаний Аттикус бросается к нему, и от выстрела его пистолета пуля ударяется о стальную дверь, рикошетом улетая куда-то в темноту. Вокруг нас раздается еще один выстрел, пуля попадает в каменную стену напротив меня. Как и в случае с другим солдатом, пистолет в его руках падает на пол, и Аттикус вытягивает руку перед собой.

Один быстрый щелчок, и солдат Легиона издает леденящий кровь крик, который я прикрываю ладонями. Его тело оседает на пол, где он лежит, прижимая к себе кровоточащий обрубок кости в том месте, где у него была оторвана кисть.

Проходя мимо, Аттикус машет передо мной отрубленной конечностью и улыбается.

— Карт-бланш, детка.

В животе у меня булькает тошнота, и я прикрываю рот рукой, чтобы рвота, поднимающаяся к горлу, не выплеснулась на пол. Он кладет руку на панель, и при зеленом свете дверь щелкает, открываясь в длинный коридор, по обе стороны которого расположены лаборатории со стеклянными стенами.

Ярко освещенные лаборатории пусты, отчего у меня по коже пробегают мурашки. Волосы встают дыбом, я иду за Аттикусом, окидывая взглядом тишину.

Здесь слишком тихо.

Слишком тихо.

Когда мы направляемся к двери в конце коридора, которая ведет к этим жутким человеческим резервуарам, у меня по спине пробегает тикающий звук.

Аттикус останавливается, и мы оба одновременно оборачиваемся лицом к двери, через которую вошли. Флуоресцентная лампа над головой мерцает.

В поле зрения появляется фигура.

— О Боже, — шепчу я, пятясь к двери. Мышцы дрожат, крепкая хватка паники сжимает мои легкие до неглубоких вдохов.

В противоположном конце коридора два белых полупрозрачных существа с бездушными черными глазами блокируют наш единственный выход. Аттикус вытаскивает клинок из боковой кобуры на бедре, не отрывая взгляда от мутаций.

— Убирайся отсюда. Его голос такой же ровный и спокойный, как и его рука, когда он толкает меня за спину.

Я проскальзываю в дверь у себя за спиной, оставляя его одного в коридоре, и в ту же секунду, как оказываюсь с другой стороны, заглядываю в маленькое стеклянное квадратное окошко и вижу, как мутации устремляются к нему.

Электрический разряд ужаса сковывает мои мышцы, когда я смотрю, как Аттикус бросается вперед к монстрам.

— Привет, Талия.

Из меня вырывается крик, и я поворачиваюсь на знакомый голос, но нахожу только тела, подвешенные в стеклянных отсеках по всей комнате.

— Покажись, Джек. Нервная дрожь в моем голосе соответствует дрожи, пробегающей по моему телу, когда я скольжу вдоль стены, чтобы спрятаться за одной из капсул.

— Удивительно, насколько ты предсказуема. Я знал, что ты придешь. Я не знаю как, но … У меня было это странное чувство.

— Ты убил моего отца. В комнате стоит тишина, если не считать случайных подергиваний закованных тел, пока я ищу его.

— Да. Я признаюсь. Но какое это имеет значение сейчас? Он ушел, и когда эти мутации прикончат твоего друга, ты тоже уйдешь.

Я поворачиваю голову в сторону, прислушиваясь к глухим ударам и ворчанию по другую сторону двери, которые говорят мне, что Аттикус продолжает сражаться с ними.

— Ты недооцениваешь Альф.

— И они недооценивают достижения, которых мы добились за последние пару лет.

Крик Аттикуса подтверждает это, посылая волну страха по моим мышцам.

— Чего ты хочешь?

— То, чего я всегда хотел. Власть. Уважение. Ты.

— Я? Губы кривятся от отвращения, я качаю головой от нелепой мысли.

— Ты организовал мое похищение психопатом.

— Я заключил сделку с преступником, которому мне не следовало доверять. Теперь я понимаю это. Он не должен был прикасаться к тебе, но, полагаю, я не единственный, кто был соблазнен твоей красотой и невинностью. В свою защиту скажу, что я отправил Уилла забрать тебя.

— Ты отправил Уилла на смертельную миссию, и ты это знаешь.

— Отчасти верно, да.

— Почему? Как ты, возможно, мысленно оправдал его смерть?

— На самом деле довольно легко. Особенно с тобой в качестве приза. Я наблюдал, как ты растешь, начиная с детства. Этот дерзкий, дикий дух, которого никто не мог сломить. Даже церковь. Как сильно я хотел сломать тебя сам.

— Покажи себя, трус. Я хочу посмотреть тебе в глаза, когда ты признаешься мне в этих вещах.

В комнате, отделенной стеклом, за которым виден силуэт мужчины, выглядывающего наружу, загорается свет. Его нижняя половина закрыта задней частью панели, которая пересекает окно.

Мягкое свечение экранов на стене позади него наводит на мысль, что это, возможно, диспетчерская. На которую я не обратила внимания, когда мы были здесь в прошлый раз, чтобы спасти Аттикуса, со всеми этими боями и полетом пуль.

При дополнительном освещении я осматриваю комнату в поисках чего-нибудь, что я могла бы использовать в качестве оружия против него, мое сердце подскакивает к горлу, когда я замечаю капсулы на противоположной стороне комнаты. Глаза зациклились на них, я осторожно подхожу к тому месту, где плавают моя мать и Грант, взвешенные в жидкости, с маской, закрывающей их лица, как и у других.

Слезы наворачиваются на мои глаза, когда я подхожу к ним двоим, которые, кажется, спят.

— Что ты наделал?

— С тех пор, как ты ушла, для них это был ад. Сообщество неодобрительно относится к любому, кто нападает на человека в Рассе. Включая семью упомянутого нападавшего.

— Почему они здесь?

— Они были изгнаны. Я привел их сюда, чтобы дать им шанс на выживание.

— Что ты с ними сделал?

— Пока ничего. В данный момент они просто под действием успокоительного.

Я облегченно вздыхаю, бросив быстрый взгляд на свою мать.

— Чего ты от меня хочешь?

— Я хочу с тобой всего, чего угодно. Так получилось, что я люблю тебя, Талия. Я люблю тебя уже много лет. И учитывая нехватку женщин в наши дни, мне не стыдно признаться, что я предъявил права на тебя, когда ты был совсем юной. Не более чем ребенком.

Мысль о подобном вызывает тошноту у меня в животе.

— Вот почему ты убил моего отца.

— Нет. Твой отец был сильным ходом. Для меня это был способ продвинуться вперед.

— А это? Я поднимаю взгляд на лицо моей матери, такое невинное и спокойное, без обычных морщин беспокойства.

— Это еще один силовой ход. Кажется, ты командуешь Альфами лучше, чем я когда-либо мог. Скажи ему, чтобы он отступил. Сдался. И я освобожу твою мать и брата.

— Кого? Я спрашиваю.

— Не играй в игры. Я знаю об Альфе, с которым ты связалась.

— Я не знаю, где он.

— Ты лжешь. Ты забыла, что я знаю, когда ты лжешь, Мышонок?

Было время, когда это прозвище казалось милым, но теперь я понимаю, что за ним стоит. Я всегда была приманкой. Пищей для змеи.

— Даже если бы я знала, я бы не сдалась тебе.

При сильном ударе в дверь я обращаю