Вот прошло еще минут двадцать, и Джамалудин поднялся со своего места и сделал знак Хагену и еще одному человеку, и они отсели в отдельный кабинет, и Алихану сквозь полуприкрытые занавески было видно, как они о чем-то спорят.

Алихан сидел, откинувшись на диванчике, и рассеянно жевал какие-то водоросли. Компания за другим столиком выросла до двух мальчиков и трех девочек, как раз его возраста, и девочка с коктейлем снова улыбнулась ему поверх вишенки. Потом она наклонилась к своей подружке и что-то сказала, и они обе лукаво засмеялись.

Далеко внизу играла живая музыка, кто-то праздновал день рождения, успех был разлит в воздухе, как яблочный дым кальяна, и послезавтра они пускали завод, – Иншалла, даже подумать об этом год назад было немыслимо, и вдруг Алихан вспомнил себя всего одиннадцать месяцев назад. Вспомнил умирающего мальчика, с «макаровым» в кармане, спускающегося через придорожные кусты к мерцающим в свете месяца белым камням смерти. О вы, те, которые говорите, «весь мир не стоит улыбки Аллаха», – видели ли вы этот мир? Знаете ли вы, что он не исчерпывается грязью, и кровью, и белыми камнями, на которых в пятнадцать лет умирают мальчишки?

Человек, с которым Джамалудин сидел в кабинетике, вышел, и вместо него зашел другой, а когда тот, другой, вышел, он подошел к Алихану и тронул его за плечо.

– Джамалудин Ахмедович просит тебя подойти.

Алихан зашел в кабинет.

Джамалудин улыбался посереди стола, и рядом с ним пировали Хаген и Шамиль. Из зеленых кружев салата выпрастывались белые ножки омара, посереди стола горел низкий витой подсвечник, и пламя его дробилось в крошках льда, прилипших к раковинам устриц.

Алихан хотел спросить, о чем Джамалудин договорился с президентом России; но спросить впрямую у старшего было слишком невежливо, и Алихан молчал, зная, что Джамалудин похвастается сам.

Но Джамалудин только веселился и хохотал, когда Хаген рассказывал, как он подрался с каким-то русским танкистом. По рассказу Хагена, конечно, выходило, что Хаген голыми руками завязал танку ствол.

– А ты давно видел Мурада? – внезапно спросил хозяин республики, перегибаясь через стол к мальчику.

Алихану показалось, что даже воздух вокруг застыл.

– Я не видел его… после Тленкоя, – выговорил он негнущимися губами.

Джамал достал из кармана телефон – тяжелый платиновый Vertu, тысяч за пятьдесят долларов, положил его перед Алиханом и нажал на кнопку воспроизведения видео.

– Зачем ты лжешь, а? Алик. Твой отец будет очень расстроен.

Алихан молчал.

Шамиль вдруг резко перегнулся через плечо Джамала и сказал:

– Где он? Как нам его найти?

– А что ты спрашиваешь меня? – ответил Алихан. – Ты мог бы взять всех оптом, если бы не поторопился продать Джаватхана в розницу.

Глаза Шамиля налились кровью.

– Вышли. Оба, – сказал Джамалудин.

Начальник АТЦ и глава ОМОНа, не сказав ни слова, выскользнули за занавеску. Хозяин республики и шестнадцатилетний подросток остались одни. Между ними билось пламя витого светильника. Алихан вдруг вспомнил про Муция Сцеволу и спокойно улыбнулся.

Джамалудин снял с телефона заднюю крышечку и вынул оттуда сим-карту.

– Это та симка, – сказал Джамалудин, – которую мы нашли у тебя после Белой Речки. Та, с которой ты звонил Булавди. Ты знаешь, с кем ты говорил? Ты с Шамилем говорил.

Мир как будто померк перед Алиханом, и в ушах воцарилась странная, звенящая тишина.

«Ты с Шамилем говорил».

Алихан хорошо помнил, о чем он тогда говорил.

– Найди мне Мурада до пятницы, – сказал Джамалудин, – и позвони мне. С этого телефона. Держи. Это подарок.

Алихан сидел совершенно неподвижно, и пламя свечи билось на столе, так, словно невидимые палачи били по нему электрошоком. Джамалудин встал и потрепал мальчика по плечу:

– Об этом никто не узнает. Тем более твой отец.

Алихан сидел за занавеской еще минут десять. Потом он сунул платиновый Vertu в карман и вышел.

Снаружи был все тот же вечерний довольный мир: люди внизу, за балюстрадой, праздновали день рождения, и девочка в белом свитере улыбнулась Алихану. На ней не было ни одной шмотки дешевле тысячи долларов. Как, впрочем, и на нем самом.

Алихан пошел мимо этой компании вниз, но девочка улыбнулась снова и подвинулась, и Алихан машинально присел на диванчик рядом с ней. По правде говоря, его не держали ноги.

– Ты с ними? – спросила девочка. В глазах ее был простодушный интерес. Она смотрела на компанию за соседним столом с той же неподдельной любознательностью, с какой когда-то в селе наблюдали за приездом Водрова.

– Да, – Алихан слышал свой голос как будто отдельно от ушей, – мой отец строит химзавод.

– Я думала, ты чеченец, – чуть обиженно сказала девочка.

– Я чеченец.

Девочка наморщила лобик, пытаясь понять, где этот чеченцы строят химзаводы. Она была красавица. Почти такая же красавица, как племянница Джамала, молодая Айгюль. Алихан хотел посвататься к Айгюль. Он даже подумывал о том, чтобы украсть ее, если Джамал будет не согласен.

– А я знаю, – вдруг сказал один из подростков, – ты сын Кирилла Водрова, они с отцом старые друзья. Они вместе еще в «Альфе» работали.

«Я сын Кирилла Водрова. И у меня в кармане лежит симка, по которой я договоривался, как его своровать. И Джамал расскажет об этом моему отцу, если я не продам ему Мурада Мел-хетинца».

Пузатый кальян сверкал синим и оранжевым, внизу плясали и пели, и девочка Лиза в белом свитере улыбалась Алихану почти как Айгюль. Он был – свой. Он был аккуратно подстрижен, он знал, как есть палочками и где вкуснее суши, и его белая куртка из тонкой, усеянной дырочками кожи стоила столько же, сколько трехлетнее пособие по инвалидности. Этот мир был так же красив, как мир «Матрицы», и в реальности его не было. В реальности были белые горы и белые камни, на которых в пятнадцать лет умирают мальчишки.

Может быть, он умер еще тогда? Может, он лежит на белых камнях, а Иблис захотел пошутить над ним, показав ему кусочек Рая?

Алихан наклонился и тихо попросил:

– Послушай, ты можешь отвезти меня в Шереметьево?

* * *

Красный двухдверный CLK остановился у стеклянных дверей Шереметьева через сорок минут. Девочка Лиза, кажется, сначала не поверила насчет аэропорта и решила, что это такой предлог. Но к тому времени, когда они выехали на Ленинградку, она нахохлилась, задумалась, и то и дело искоса поглядывала на сидящего рядом Алихана. Он наблюдал за вечерними фонарями на кольцевой дороге и ни о чем не думал.

– У тебя проблемы? – встревожено сказала Лиза.

– У чеченца всегда проблемы, – пошутил Алихан.