человека. Нет, в телохранителей Сомов не верил, как не верил теперь и в Ларису. Дон Роберт подкинул ему эту сучку неслучайно… Конечно, неслучайно.

В других условиях он мог бы еще вывернуться, подключить милицию, органы госбезопасности. Теперь, когда его обложили красными флажками, когда он в капкане… Оставалось только пойти на согласие. В том-то и беда, что даже в милицию не пойдешь! Тем более своего адреса дон Роберт не оставил… Хотя визитная карточка его, дона Роберта.

Пока, повернувшись на бок, Сомов размышлял, вернулись парни в кожанках. Они были в добродушном настроении: пиво пошло впрок.

— Ну, как, папаша, уразумел?

— Я все понял, — пробормотал Сомов. — Виноват. Он получит все.

— Вот именно. Получит свое, чужого ему не надо.

— Все свое, — невнятно добавил Сомов.

— Но если обманешь, держись. Вот здесь подпишись под клятвой, десять миллионов — ни больше, ни меньше.

Сомов протянул больную руку и подписал.

Добродушные «качки» поднялись по ступенькам из подвала. Резко хлопнула наверху дверь, и Сомов опять остался в полутемноте.

Думал ли он когда-нибудь, что так случится?

Он лежал в неподвижности, стараясь определить время — часа два ночи, не меньше…

Сверху послышались голоса, и луч фонарика ощупал подвал. Спустились двое, старые знакомые.

— Полежал, да и хватит, а то и пролежни появятся, — прохрипел один из них и, подхватив под мышки, поставил Сомова на ноги. Ему завязали глаза. Опираясь на плечо одного из них, он тяжело заковылял к выходу. Вышли на улицу. Ударил морозящий, с запахом краски, воздух. Сомов глубоко вздохнул и закашлялся: он уже не верил, что когда-нибудь вдохнет этого воздуха…

Его посадили в машину. Щелкнула дверца. Включили музыку. Яркая разноцветь итальянских песен. На душе стало теплее. Машина шла мягко, подпрыгивая на кочках. Значит, по проселочной. Ну вот, совершенно ясно, выехали на асфальт.

Ехали с час, а может, и меньше… Он потерял ориентировку во времени.

— Дали бы закурить, — вдруг неожиданно для себя попросил Сомов.

В зубы молча сунули сигарету. Он втянул в себя сладкий дым. Наверно, на фронте было похлеще. Так получилось, что он, политработник, на фронте не был… Но любил смотреть фильмы про разведку, немецкое гестапо. Он невольно вспомнил фильм «Судьба разведчика». На сердце полегчало.

Машина остановилась.

— Вылезай. Как отъедем, можешь стянуть тряпку.

Он стоял в оцепенении, не веря ни им, ни себе. Его обдало воздухом отъезжающей машины. В груди что-то оборвалось. Он стянул с глаз тряпку.

Пригород. Пустая, полуосвещенная улица. Одинокая бродячая собака с любопытством глазела на него.

Он позвал ее.

— Кутя.

Она раза два тявкнула и побежала в подворотню. Спасибо и на том, что высадили не в поле. Сомов почувствовал силы и тихо пошел вдоль улицы. Нащупав в кармане пятнадцать копеек, стал искать телефон-автомат. К счастью, он оказался недалеко — и не разбит, и трубка цела. Он набрал номер Столыпина. Ждал… В трубке послышался сонный голос:

— Слушаю.

— Игорь Александрович, это я, Сомов.

— Слава богу, нашелся. Я так переживал.

— Сколько сейчас времени?

— Думаю, три часа ночи. Подожди, посмотрю. Так и есть, три часа двадцать минут. Ты где?

— Возьми машину. Я на Баковке… Знаешь, где это?

Сомов бездумно стоял в будке, чувствуя, как холод пробирал его. Но будка хоть спасала от ветра.

…Приехал Столыпин. Он привез теплую куртку, ноги покрыл шерстяным пледом.

— Да, расквасили здорово, — усмехнулся Столыпин.

Сомов натянуто засмеялся:

— Сделали отбивную котлету.

— Да, глупо получилось. Кто?

— Дон Роберт. Десять миллионов. Придется отдавать. Но как я теперь буду с ним встречаться? Смотреть в глаза? Да и деньги под каким соусом?

— Соусов много. Была бы голова цела.

87

Сомов с неделю пролежал дома у Столыпина. А затем Игорь Александрович отправил его к себе на дачу, где Сомов гулял с беззаботной собачонкой по кличке Пипа.

Пипа прекрасно чувствовала человека, все понимала, но всегда все делала наоборот. Хозяев это не раздражало. Даже забавляло. Сомов тоже привык: когда Пипе говорили: «Иди сюда», — она непременно бежала в сторону и, вильнув хвостом, бродила на безопасном расстоянии.

— Вот заноза, — возмущался Сомов. — Бабский характер.

За эти дни Сомов действительно оклемался и выглядел уже лучше; Столыпин вел политику простую: «никаких государственных вопросов…» Потому Сомов читал какие-то рыцарские романы, раздобытые на столе внука Столыпина и часами смотрел телевизор… Он даже удивился, что так можно беззаботно жить жизнью собачонки Пипы.

Но вскоре на дачу приехал генерал Винокуров, и произошел первый деловой разговор. Винокуров был озабочен происшедшим. Он медленно ходил по веранде, пронизанной весенним солнцем, и говорил о том, что он поражен бездействием верхов и что криминальная атмосфера в стране его угнетает.

— Это же надо — дожили, тебя могут схватить на улице, остановить машину — и вытряхнуть. И ты не знаешь, где ты окажешься; в холодном подвале вместе с крысами или в мусорной яме, расчлененный неизвестно кем и без головы…

Столыпин тихонько посмеивался. Винокуровская болтовня его забавляла, особенно после того, как генерал узнал, что дону Роберту надо выплатить десять миллионов, хоть и деревянных, но рублей… а возможно, и в долларах…

— Ни копейки, ни цента, — сказал, хмурясь, генерал. — После того, что я здесь узнал, ни копейки, ни цента. Мы не можем иметь отношения с человеком такого низкого, уголовного пошиба.

Его поправил Столыпин.

— Зря вы все это. Ведь прекрасно знали, с кем имели дело. И давайте не будем строить из себя интеллигентиков. В то время только он, дон Роберт, способен был помочь по-настоящему в нашем бизнесе. Только он… Просто надо было помнить, что мафиози умеют брать свою копейку в чужом кармане.

Сомов глуповато покачал головой.

— Мы ничего не можем предъявить дону Роберту, кроме «бабок». Но под каким соусом, господи? Впрочем, Игорь Александрович на это мастак, он все знает.

— Я звонил дону Роберту. Я сказал ему, что, мол, провели ревизию в нашем деле и на ее основе сделали перерасчет: к удивлению, на его счету оказалась кругленькая сумма. Вот и все.

— Какова его реакция? — грубовато бросил Винокуров.

— Он равнодушно заметил: приятная новость, Бог вам в помощь.

— Какой подлец! И ни слова о Сомове?

— Нет, спросил: «Сомов в командировке? Давно его что-то не слышно…» Я ответил: «На него случайно напали какие-то хулиганы. Едва вырвался». «Разве? — удивился Роберт. — Печально. Сейчас на улице надо быть крайне осторожным. Хулиганы распоясались».

Генерал громко хохотал:

— Какой манипулятор! Какой манипулятор!

Для Сомова это были весьма трудные минуты, хотя он к ним и приготовился. Генеральный директор Федоровский, во-первых, заставил его ждать