– Конунг говорит. Верно. У тебя нет. С ним ссоры, – заметил Ингимунд. – Мир будет по чести.

– Биться, – просто выдал Сигур.

– Стыдоботина удистая, блудовместилище раскоряченное, ложеснокал етый табуном, Эгира вздутый бейбас, и глистокрыса, в йотунском гузле зачатая, – Родульф довольно долго перечислял свои соображения, прежде чем сделать вывод. – Биться!

На «глистокрысу,» Йормунрек чуть приподнял бровь.

– Раз Ингимунд говорит, мир по чести… – Скегги настороженно посмотрел на конунга.

– Четверо на четверо, – Йормунрек опять улыбнулся. – Твое слово решает, ярл.

– Моим дружинникам из Йеллинга и тем с Килея, кто со мной вместе бился, жизнь, свободу, и справу, – несмотря на меч, используемый в качестве опоры, Горм упал бы, не поддержи его Щеня. – Чтоб шли домой, у кого дом остался.

Конунг кивнул.

– Свободу Беляне, чтоб вернулась в Гардар, и требуй с меня, чего хочешь.

Конунг покачал головой:

– Беляна, как мои молодцы ворота замка высадили, из окна башни бросилась. Я уже велел похоронить ее и Бейнира со всеми почестями.

Хан повернул морду к Горму и издал странный звук, посередине между рычанием и скулежом, словно пытаясь что-то сказать. Лица последних защитников Скиллеборга окончательно помрачнели, Скегги опер рукоять секиры на мостовую и полез себе за пазуху, беззвучно перебирая губами. Тяжелое молчание нарушил Щеня:

– Конунг, какая клятва тебе от нашего ярла нужна? Спеши, если тебе охота, чтоб он в этом круге ее принес.

– Пусть клянется именем Одина! – процедил один из дроттаров, посох которого венчал знак из трех сцепленных когтей или крючьев.

Горм оторвал меч от земли и распрямился. Скегги, не переставая шептать, вновь схватил секиру обеими руками.

– Погоди, он не может клясться именем бога, в которого еще не верит. Нет, я знаю клятву, для нашего ярла из Танемарка самую нерушимую, – полупримирительно сказал Йормунрек. – Горм, ты сын жрицы из Гардара. Ее духом, клянись самой страшной венедской клятвой, что будешь мне верно служить, пока ты не умрешь, я не умру, или я с тебя клятвы не сниму.

– Клянусь. Нарушу, да будет мне стыдно, – произнес заветные слова Горм.

У воды звенели стальные и бронзовые топоры. Под присмотром Фьори, несколько карлов с Губителя Нарвалов вместе с местными плотниками уже выгнули и обтесали киль нового корабля и занимались рангоутом. Предметом большого спора оставалась обшивка – доски или тюленьи шкуры? Может быть, шкуры поверх досок? Хельги позавидовал простым трудностям умельцев, глядя на сестру глазами, полными ужаса.

– Пробный брак? На шесть лун? Согласие родителей не нужно?

– Да, главное, чтобы жених и невеста были друг другу любы… и из разных кланов. Заодно поздравляю, ты младший вождь клана морского змея. Со свекровью и… законоговорительницей племенного совета, так, наверное, надо перевести… позже познакомлю.

– Стой, а если попробовали, разбежались, и дитя родится?

– Это за беду не считается, дитя остается в клане матери и ей воспитывается. Слушай, перестань делать круглые глаза, и надувать щеки, сейчас еще засопишь, как отец!

Чтобы и вправду не засопеть, Хельги слепил из слегка подмякшего на солнце снега снежок и кинул им в ряд сосулек на крае крыши нового длинного дома. Сосульки посыпались с удовлетворительным звяком. Аса продолжила:

– Винландцы, между прочим, тоже приспосабливаются к нашим обычаям! Ксамехеле два дня подряд по нескольку часов сидел в парилке с шаманами, чтобы решить, что делать с обрядом белой собаки, потом каждый раз воду с травами пил, бедный, берестяными ведрами, как лошадь.

– И что ж они надумали? – ярл Хейдабира и младший вождь клана морского змея нахмурился.

– Пошли, покажу.

Брат и сестра прошли мимо длинных домов, к ухожу, где хранилась питательная смесь для ездовых собак, ремни, части нарт, и так далее. За ней на нескольких огороженных участках возились, бегали, или спали ездовые и охотничьи псы. Впрочем, собак хватало и на неогороженном пространстве. Некоторые обходили частокол, бдительно нюхая предвесенний лесной воздух, с другими играли дети. По дороге, Аса обменялась приветствиями с несколькими представителями клана медведя, которые были чрезвычайно почтительны. На доски завалинки вдоль стены одного из старых длинных домов, обращенной к югу, была кинута неправдоподобных размеров шкура. На ней сидели Глум и седой незнакомец в богато украшенных замшевых рубахе со штанами и длинной накидке поверх, отороченной росомахой. Также на меху валялись ножи, клёпики, клюкорезы и прочая столярная непонятица. На коленях у Глума лежал недоделанный гудок. Знахарь сосредоточенно выскребал полость кузова ложечным ножом. Рядом, пожилой винландский умелец уверенно повторял его движения на своей заготовке. Длинное орлиное перо, торчавшее из кожаной ленты в седых волосах старца, вяло подрагивало на слабом ветерке.

– Аса посадница, Хельги тысяцкий, Ге'ге Са-Но из племени великого болота за сто рёст пришел о гудочном искусстве радеть, – вынув изо рта чубук дымившейся резной трубки, представил своего ученика знахарь.

– Сгено, хойане-но, – в отличие от многих других уважаемых каменнолицых старцев шести племен, этот хоть умел улыбаться.

– Еще один язык? – ужаснулся средний Хёрдакнутссон.

– Да, повторяй за мной. Сгено, Ге'ге Cа-Но гайо-го.

Хельги воспроизвел бессмысленные для него звуки, после чего оба старца благожелательно кивнули и, окруженные волшебным дымом, вновь погрузились в изготовление гудков. Ярл Хейдабира, уже чувствуя, что дело все равно выйдет по хотению Асы, по крайней мере для порядка вернулся к неразрешенным вопросам о приличиях и девичьей чести:

– А жить-то ты где будешь?

– Пробный муж переходит жить в деревню клана пробной жены, так что в новом поселке на Мохнатин-острове, что нам подарили шесть племен.

– А, делайте, что хотите. Хоть земля своя есть. Большая удача, что Ушкуй привез корову. Волшебное животное, и раз, на тебе остров.

– Еще больше удача, что мы не угостили шаманов молоком.

– А это почему?

– У народа холмов что-то не так работает с животом. Любопытства ради, Госа-Дес и Овахес'де Джидеа попробовали молока, так у обоих животы скрутило, охотник аж плакал!

– А дева?

– Мы, женщины, крепче, и лучше переносим боль, – гордо изрекла Аса. – Пришли.

Временная жена вождя клана медведя и участница совета уже не шести, а семи племен на испытательном сроке повернула щеколду на двери небольшой пристройки к ухожу с собаководческими припасами – его нельзя было назвать псарней, поскольку псы проводили все время снаружи. Впрочем, как выяснилось по открытии дверцы, не сделанной из досок, а сплетенной из коры, натянутой на деревянную раму, это не относилось к здоровенной полуволчице, лежавшей на куче соломенных плетенок, занимая примерно треть всей площади пола пристроечки. У ее светло-серого с черным подпалом бока пушистыми клубочками свернулись пятеро щенков, возрастом вряд ли старше ущербного серпа месяца Торри. Хельги, мигом забыв поддерживать на лице суровое и оскорбленное выражение, подобающее брату возмутительно самовольной и невесть во что встрявшей девы, протянул руку в направлении щенят и остановился, ожидая разрешения матери, чтобы подойти поближе. Полуволчица недоверчиво уставила на ярла желтые глаза и слегка приподняла верхнюю губу, показывая вызывавшие уважение клыки.