Она осмотрела стол и поначалу не нашла рисунка. Повсюду валялись лишь эскизы с проклятым Лассе Вестманом и цифры. Но вот, наконец-то – это он, и над шахматными клетками и зеркалами теперь виднелся бледный персонаж с четким шрамом на лбу, с которым Лисбет уже успела слишком хорошо познакомиться. Это был тот же мужчина, что лежал перед нею на полу и скулил. Тогда Саландер с молниеносной быстротой достала мобильный телефон, сфотографировала рисунок и отправила его полицейским – Яну Бублански и Соне Мудиг. Она даже наспех набросала одну строчку в самом верху листа.

Но в следующее мгновение Лисбет поняла, что совершила ошибку.

Ее начали окружать.

На его телефон «Самсунг» Лисбет написала то же слово, что Эрике: КРИЗИС, – и превратно понять его было едва ли возможно. Особенно когда оно исходило от Лисбет. Как Микаэль ни думал над ним, он мог истолковать его лишь как то, что преступники выследили ее и в худшем случае напали на нее в ту самую минуту, когда она писала, поэтому, едва миновав гавань и выехав на шоссе Вермдёледен, он нажал на газ до отказа.

Блумквист ехал на новенькой серебристой машине «Ауди А8», а рядом с ним сидел Эд Нидхэм. Вид у него был мрачный. Он периодически что-то записывал в своем телефоне. Микаэль точно не знал, почему позволил Эду поехать с ним. Возможно, ему хотелось узнать, что у парня есть на Лисбет… Но имелась и другая причина: Эд мог оказаться полезен. Во всяком случае, он едва ли способен ухудшить ситуацию. Кризис уже и так достиг достаточно больших масштабов. В полицию сигнал тревоги поступил, однако там вряд ли сумеют достаточно быстро собрать группу – особенно потому, что они скептически отнеслись к столь скудной информации. Всеми контактами занималась Эрика, которая знала дорогу. А Микаэлю требовалась помощь, вся помощь, какую он только мог мобилизовать.

Он выехал к мосту Данвиксбрун. Эд Нидхэм что-то сказал – что именно, Микаэль не понял. Его мысли находились в другом месте. Он думал об Андрее – что они сделали с ним? Блумквист явственно увидел, как тот задумчиво и растерянно сидит в редакции, так похожий на молодого Антонио Бандераса… Почему, черт подери, Андрей не пошел с ним пить пиво? Микаэль снова позвонил ему. Попробовал также позвонить Лисбет. Но ему нигде не ответили. И тут он опять услышал голос Эда.

– Хочешь, чтобы я рассказал, что у нас есть? – спросил он.

– Да… пожалуй… давай, – ответил Блумквист.

Однако и на этот раз им не удалось ничего обсудить. У Микаэля зазвонил телефон. Это оказался Ян Бублански.

– Нам с тобою придется потом кое о чем поговорить – думаю, ты понимаешь, о чем, – и вы можете твердо рассчитывать на какого-то рода правовые последствия.

– Я понимаю.

– Но сейчас я звоню, чтобы дать тебе немного информации. Мы знаем, что в четыре двадцать две Лисбет Саландер была жива. Это до или после того, как она подняла тревогу?

– До, непосредственно перед этим.

– О’кей.

– Откуда появилось это время?

– Саландер кое-что прислала нам, кое-что невероятно интересное.

– Что?

– Рисунок. И я должен сказать, Микаэль, что он превзошел все наши ожидания.

– Значит, Лисбет заставила парня рисовать?

– О, да. Я, конечно, не знаю, какого рода технические претензии могут предъявить к этому доказательству или какие возражения против рисунка сумеет выдвинуть умелый адвокат, – но у меня нет сомнений в том, что это убийца. Рисунок выполнен невероятно мастерски, и опять с удивительной математической точностью. Да, там в самом низу даже написано какое-то уравнение, с координатами X и Y. Я совершенно не знаю, имеет ли оно отношение к делу. Но я послал рисунок в Интерпол на проверку программой для опознания лиц. Если только мужчина присутствует в одной из их баз данных, он погорел.

– В прессу вы его тоже передадите?

– Мы обдумываем этот вариант.

– Когда вы сможете прибыть на место?

– Как только поспеем… погоди-ка!

Микаэль услышал, что на заднем плане звонит другой телефон. С минуту Бублански разговаривал по нему. Вернувшись обратно, он коротко сообщил:

– Мы получили сведения о том, что там стреляют. Боюсь, дело плохо.

Микаэль сделал глубокий вдох.

– Об Андрее ничего нового? – спросил он.

– Мы отследили его телефон до базовой станции в Старом городе, но дальше не продвинулись. С некоторых пор мы вообще не получаем сигналов, как будто мобильник сломался или перестал работать.

Блумквист положил трубку и еще прибавил скорости. В какой-то момент он разогнался до ста восьмидесяти километров в час, поэтому говорил очень мало – лишь кратко рассказал Эду Нидхэму, что происходит. Но в конце концов он не выдержал – ему требовалось занять мысли чем-нибудь другим.

– Ладно, что вы там узнали?

– Про Осу?

– Да.

– Долго не знали ни хрена. Мы были уверены, что так ничего и не добьемся, – продолжил Нидхэм. – Мы сделали все, что было в наших силах, и даже больше. Заглянули под каждый камень и тем не менее ни к чему не пришли. И где-то в глубине души я считал это логичным.

– Как это?

– Хакер, способный на такое вторжение, должен обладать способностью заметать за собою все следы. Я рано понял, что обычным путем мы едва ли чего-нибудь добьемся. Но не сдался и в конце концов наплевал на все наше изучение места преступления. Я перешел прямо к глобальному вопросу: кто способен на такую операцию? Я уже тогда знал, что этот вопрос является нашим главным шансом. Уровень вторжения был настолько высок, что вряд ли многие способны его осуществить. В этом смысле талант хакера обернулся против него. Кроме того, мы проанализировали сам шпионский вирус, и…

Эд Нидхэм опять посмотрел на свой телефон.

– Да?

– Вирус обладал художественными особенностями, а нам это, конечно, было на руку. Мы, можно сказать, имели работу высокого уровня с неким исключительно личным почерком, и нам оставалось только найти создателя. Поэтому мы начали рассылать вопросы коллективам хакеров, и довольно быстро стало вырисовываться одно имя, один идентификатор. Можешь угадать, какой?

– Возможно.

– Оса! Вообще-то, других имен тоже хватало, но Оса становилась для нас все более интересной – ну, еще и в силу самого имени… это долгая история, которой я не буду тебя утомлять. Но имя…

– …происходило из той же мифологии комиксов, которую использует организация, стоящая за убийством Франса Бальдера.

– Верно. Значит, тебе это известно?

– Да. Но я знаю также, что связи бывают иллюзорными, обманчивыми. Если достаточно упорно ищешь, то находишь соответствия между чем угодно.

– Конечно, уж нам ли это не знать? Мы набрасываемся на связи, которые ничего не означают, и упускаем те, в которых действительно что-то содержится… Нет, я на это не слишком полагался. Слово «Оса» ведь могло означать массу разных вещей. Но у меня на тот момент не было почти никаких других зацепок. Кроме того, мне наговорили так много мифической ерунды об этой личности, что я хотел, при всех условиях, расколоть ее. Мы углубились в далекое прошлое, реконструировали старые диалоги на хакерских сайтах, прочли каждое слово, какое смогли, из написанного Осой в Сети, изучили каждую операцию, за которой, мы знали, стоит эта персона, – и довольно быстро, хоть и вкратце, познакомились с Осой. Мы уверились в том, что это женщина, хотя она и выражалась не чисто по-женски, и поняли, что она шведка. Много ранних реплик было написано по-шведски, но это, в общем-то, тоже не слишком много давало. Однако поскольку в организации, которую она изучала, имелась шведская привязка и поскольку Франс Бальдер тоже был шведом, это делало след еще более притягательным. Я связался с людьми из вашего Радиотехнического центра, они начали поиски в своих регистрах, и действительно…