— И как это можем использовать мы? — спросил «ковбой».

— По вопросу о Проливах Сталин не отступит. Потому что это обманет ожидания обеих партий, и, скорее всего, нарушит какое-то достигнутое соглашение в русских верхах. Для Сталина это вопрос личного выживания — и потому я не завидую туркам, которые приедут на переговоры в Москву точно так же, как чехи в Берлин в тридцать восьмом — затем лишь, чтобы выслушать свой приговор.

— Но турки могут сопротивляться, — заметил «аристократ». — У них все же есть достаточно многочисленная армия и укрепления перед Босфором. Война может затянуться, а там и русские не захотят связывать свои значительные силы на долгое время. Как было с финнами три года назад…

— И где эти финны теперь? — спросил военный. — Русские играючи вышвырнули их за прежнюю границу. У них теперь совсем другая армия, и если они так легко взломали Днепровский вал, весьма высоко оцениваемый и нашими экспертами, то, думаете, их надолго задержат какие-то турки? Несколько дней, максимум неделя, и русские в Константинополе. А в Москве ходят упорные слухи, и даже какие-то намеки в русских газетах, что Сталин задумал сделать из Константинополя подобие православного Ватикана. С учетом изменившихся отношений их Церкви и коммунистов, в это можно поверить.

— В итоге, вам не кажется, что на смену одному монстру мы сами растим еще более страшного? — спросил «аристократ». — И как сказал мне старина Уинни, «Сталин — собиратель земель может быть гораздо опаснее разжигателя мировой революции». Вам не кажется смешным, что мы думаем сейчас об его интересах?

— Не кажется, — отрезал толстяк. — Потому что не думать об интересе того, кто силен, как минимум невыгодно. А то и опасно. Кроме того, новая империя СССР, включенная в мировой порядок и торговлю, будет для нас гораздо более безопасна, предсказуема и управляема, чем красный СССР, ниспровергатель этого порядка. При всей силе и амбициях — вспомните царскую Россию! Если Сталин захочет короноваться, это будет головной болью Англии, мы же этот шаг должны только приветствовать.

— Но геополитика, — заявил «аристократ». — Есть разница, силен или слаб будет наш сосед и возможный конкурент. Я бы все ж позаботился, чтобы он не имел значительной промышленной и военной мощи. И не упустил бы случай разыграть против русских турецкую, польскую карту — какие есть еще? Или вы хотите сдать им Европу?

— А вы хотите оставить ее Еврорейху? — огрызнулся толстяк. — Представьте, что русские завтра заключат с Гитлером мир. И мы останемся один на один с Рейхом, по экономической и военной мощи равному нам, да еще с японским союзником, с которым мы, между прочим, воюем! Причем в отличие от СССР, нашего возможного конкурента и врага в будущем, Еврорейх наш враг и конкурент сейчас! Да, он получил от русских несколько очень чувствительных ударов — но пока не смертельных, и чисто номинально по всем показателям превосходит СССР. Да, пока Еврорейх — это довольно рыхлое образование, но что мешает ему завтра стать стальным монолитом, подобно новому Риму? Все империи начинали так. Смысл разыгрывать турецкую или какую-то еще карту — если с последствиями придется разбираться нам самим? Вы были бы правы, если бы наши войска стояли на Рейне, и гунны готовы были стать нашим покорным вассалом против русских орд. А пока что мы имеем перед собой абсолютно реального претендента на мировое господство. Проблемы надо решать по мере их поступления — или вы думаете иначе? Я уже молчу про прибыль — вам известно, что сейчас целых восемь процентов промышленных мощностей Америки занято выполнением русских контрактов?

— Следует ли из ваших слов, что когда мощь Еврорейха будет сломлена необратимо, нашим главным противником станут русские? Ну, не считая япошек, конечно, — спросил «аристократ». — И где же этот крайний рубеж продвижения русских орд?

— Полагаю, там, где дальнейшее наступление русских на запад грозит самому существованию Еврорейха, — сказал военный. — Так, Сталинград, Днепр — это не смертельно, солдаты вместо погибших вырастут снова — война на русской территории; а у Рейха ресурсы и промышленность всей Европы. Даже Висла — это лишь выплюнуть чрезмерно съеденное, что не успели переварить. Но Одер — это уже будет категорически неприемлемо. Пусть Сталин заберет Польшу, дальше на запад его пускать нельзя.

— И как мы это сделаем? — спросил «ковбой». — Погрозим русским пальцем? Или…

— Или, — кивнул военный. — Думаю, гунны не самоубийцы? Надеюсь, тогда они не откажутся открыть нам фронт. И уже наши парни встанут на западном берегу Одера.

— Электорат не поймет, — произнес «аристократ». — Тогда надо начинать обработку общественного мнения уже сейчас. Как и зондаж почвы у немцев, на предмет сепаратного мира.

— Сепаратного мира не будет, и войны с русскими тоже, — заявил военный. — Будет капитуляция гуннов, которую примем мы, и по праву победителя займем территорию. Может быть даже, встреча на Одере будет дружеской, приветственные объятия, обмен жвачкой и сигаретами — вы хорошо поработали, русские парни, а теперь идите домой. Не будут же русские объявлять войну своим союзникам, тем более что и гунны не останутся в стороне!

— Гитлер никогда на такое не пойдет.

— А кто будет о чем-то договариваться с этим бешеным ефрейтором? — спросил военный. — В Германии найдутся более вменяемые фигуры. Которые уже устроили один заговор против обожаемого фюрера, и сделают на бис. Надеюсь, что гестапо выловило не всех?

— И вы считаете, гунны капитулируют перед нами? После, скажем так, отсутствия успехов наших войск?

— А у них будет выбор? — усмехнулся военный. — И в ту Великую Войну они также капитулировали, имея фронт на чужой территории. Когда русские орды подступят к Берлину, самому тупому немцу будет ясно, что лучше сдаться цивилизованным белым людям, чем кровожадным азиатам — так, кажется, называет русских Геббельс? Конечно, военный успех нам очень бы не помешал — но ведь у нас еще достаточно времени? И когда Еврорейх обломает все зубы на русском фронте, тогда и мы вцепимся в спину уже ослабленному врагу. Вот для чего нам нужен плацдарм в Португалии, хотя большинство голосов в Комитете Начальников Штабов за то, чтобы скорее убрать оттуда наших парней. Но если завтра потребуется вступить в Европу, должен же для этого существовать исходный рубеж? Или прикажете высаживаться где-нибудь во Франции на необорудованный берег, под немецкими снарядами — вспомните Дьеппский рейд и прикиньте уровень наших потерь!

— Ну, может быть… — произнес «ковбой». — Тем более другого военного плана не существует. А что будет с землями восточнее Одера, с Польшей, Румынией, Венгрией, Болгарией, кто там еще есть? Как мы будем загонять русского медведя назад в берлогу и ставить кордон, чтобы не вырвался без дозволения?

— Очень просто, — сказал «аристократ». — Согласитесь, что всякое изменение границ должно определяться не одним правом силы — по крайней мере, так принято в цивилизованном мире. И Сталину будет дозволено взять лишь то, что решит международная конференция, созванная по окончании войны как раз по этому вопросу. Вплоть до возвращения к границам тридцать девятого года — нет, это лишь на случай, если русские поведут себя очень плохо. Если же они окажутся разумными людьми, то мы вполне можем по справедливости отдать им то, что они захватили у поляков, ну и кусок какой-нибудь Румынии. Русские же не пойдут против авторитетного мнения всей мировой общественности?