– Кольцо моей бабушки, – объяснил Джонатан. – Подарок от деда на золотую свадьбу.

Он не сомневается в успехе, прозвучал в моей голове приглушенный голос. Еще не услышал ответа, а…

– Может, примеришь? – спросил Джонатан. – Если надо, мы его убавим или расширим. Это не проблема.

– Я еще не сказала «да», – произнесла я как могла важно.

Глаза Джонатана расширились от страха.

– Ладно-ладно, не пугайся. – Я тоже опустилась на колени, и не вспомнив о тончайших чулках. – Да! Конечно, мой ответ – да!

– Не представляешь, как я счастлив, – пробормотал Джонатан, беря меня за подбородок и приникая к моим губам.

Готова поспорить, мы единственная пара в истории человечества, что, едва помолвившись, принялась страстно целоваться на полу, когда рядом стояла роскошная кровать!

Впрочем, поцелуй был настолько волшебным, что обо всем остальном я вмиг забыла. Джонатан всегда целовал, как герои в фильмах: продолжительно, неторопливо, с закрытыми глазами.

– О, Мелисса, – прошептал он, помогая мне встать. Поцелуй настолько затянулся, что от долгого сидения занемели ноги. – Сегодня лучший вечер в моей жизни.

Одна его рука снова легла мне на талию, вторая нежно коснулась волос. «Метрополитен» такой огромный, что с праздника до нас не доносилось ни единого звука. Как будто в мире были только мы двое и это потрясающее господское ложе.

Что прибыло сюда из великолепного Роджерова дома.

Я заставила себя вернуться в реальность.

Джонатан водил носом по моей шее, вдыхая аромат духов.

– Сегодня начинается наша общая жизнь! И в каком удивительном месте! Правда, здорово?

– Правда, – согласилась я. – В английской комнате американского музея.

Со мной что-то было не так Я нахмурилась.

– Знаешь, – мечтательно произнес Джонатан, – я так долго готовился к этому даю, продумывал все до мелочей…

– Но не сомневался, что я отвечу «да», верно? – благосклонным тоном спросила я.

Джонатан на миг растерялся.

– Вообще-то я имел в виду праздник, но, хм…

Я, опешив, взглянула на него широко раскрытыми глазами.

– Но да, конечно, я думал и о том, как сделаю тебе предложение. И вовсе не был уверен, что ты сразу согласишься, – нашелся Джонатан. Впрочем, не слишком быстро.

– По-моему, решать судьбу столов и стульев гораздо легче, нежели человеческую.

Я постаралась произнести эти слова возможно более ровно, но в голосе прозвучали-таки нотки недовольства.

– Но нервотрепки со стульями бывает больше! – воскликнул Джонатан, очевидно не поняв, что я имела в виду.

Он крепко прижал меня к себе, и я вдохнула пьянящий аромат «Крида», запах чистой рубашки и его тела. Джонатан отпустил меня и широко улыбнулся.

– Послушай, пора возвращаться на праздник. Скоро всех пригласят к столу, а мне хотелось бы… Понимаешь? – На его губах снова заиграла улыбка. – Всем рассказать. Можно?..

Он указал рукой на дверь, и я, не задумываясь, первая направилась к выходу.

– Когда позвонишь, скажешь, чтобы отправили вещи? – спросил Джонатан, опять кладя руку мне на талию. Мы снова шли по гостиной, шаги по деревянному полу отдавались гулким эхом. – Вы ведь сдали их на хранение, верно? Можешь позвонить прямо туда и попросить, чтобы твои вещи послали в Нью-Йорк.

– Я… Не знаю, – пробормотала я. – Наверное, ты прав.

И больше не возвращаться к Нельсону? Никогда?

– Потом, насколько я понимаю, надо будет решить судьбу агентства, – продолжал Джонатан, теперь деловитым голосом организатора. – По-моему, с заданиями неплохо справляются и Аллегра с Габи, что скажешь? Не оставить ли тебе все как есть? Будешь время от времени связываться с ними по электронной почте, проверять, все ли идет как надо?

– Джонатан, ты шутишь? – Я рассмеялась. – Этой парочке вообще доверять нельзя, даже если речь о распродаже какого-нибудь хлама! Нет, что ты! Я пустила их в агентство лишь на время.

– Значит, планируешь вообще его закрыть? Что ж, вполне разумно.

– Нет, не планирую… – Я приостановилась, осознав, что говорю. – Мне бы не хотелось…

На лице Джонатана мелькнуло недовольство, однако он тут же улыбнулся.

– Но, милая, почему? Сама ведь понимаешь: у тебя не будет возможности летать через каждые два дня туда и обратно, ведь так?

– Ты же часто летаешь! – воскликнула я.

– Исключительно по делам!

– А я в агентстве чем, по-твоему, занимаюсь? Люди надеются на меня. Я оказываю услуги, в которых нуждаются! Почему ты считаешь, что это менее важно, чем твоя работа?

Я старалась не выходить из себя, но, видя проблеск раздражения в глазах Джонатана, все сильнее злилась.

– Мелисса, это совсем разные вещи. К тому же теперь, когда мы вместе, ты займешься другим делом, не тем, с чего начинала, разве не так? Сконцентрируешь внимание на подарках и покупках, правильно?

– Я не сказала, что намерена заниматься одними покупками…

– Разве? Мелисса, посмотри на вещи трезво: ты нянчишься с этими парнями, но, по-моему, достойна лучшей участи. Подумай, сколько ты тратишь на них сил и времени. Я не заговаривал с тобой об этом раньше, потому что сознавал: ты добрая и отзывчивая и стремишься всем помочь. Я безумно рад, что ты у меня такая, но больше не смогу мириться с мыслью, что ты растрачиваешь себя на грубиянов типа Годрика.

Им нужна профессиональная помощь, они сами должны прилагать усилия, чтобы изжить в себе недостатки и комплексы. И потом, милая, не подумай, что я переоцениваю свои возможности, но, когда мы поженимся, зачем тебе работать? – Он взял меня за руки. – Потому я и не жалею сил: чтобы получать приличные деньги и премии…

Я пристально посмотрела на колечко, что поблескивало на пальце, и снова взглянула на Джонатана. Хотелось, чтобы рядом был смеющийся бойфренд, с которым мы вместе гребли, плывя по озеру. Теперь же, когда он стоял передо мной в смокинге, с зачесанными назад волосами, я вдруг почувствовала, что намного его младше.

– Мне нравится работать, помогать людям.

– Тогда занимайся тем, о чем тебя просит Дайана, – сказал Джонатан таким тоном, будто решения очевиднее не существовало. – Устраивай праздники! Со вкусом у американцев слабовато! Знаешь, Дайана счастлива, что у нее такая помощница. Не устает всем рассказывать, как толково ты все планируешь, насколько мила с ее матерью и со Стивом. Я горжусь тобой.

Он легонько потряс мои руки, демонстрируя, как велика его гордость, однако у меня возникло чувство, что со мной обращаются будто с глупым ребенком.

– Джонатан, думаю, нам стоит поговорить об этом серьезнее, – сказала я, сознавая, что беседа подходит к концу.