Плохо что-либо соображая, она схватила карабин, шарахнулась в сторону и, наткнувшись на перила, вскрикнула и выронила нож. Он глухо стукнул о дощатый настил и упал вниз, на ступеньки. Подхватив ружье второй рукой и держа его наперевес, Маргарита заметалась по крыльцу. В нее, словно пули, рикошетили крупные капли дождя. Ночная сорочка сделалась мокрой. Она липла к телу, обжигала холодом спину и грудь. Широкий фанерный навес едва сдерживал натиск стихии. С него с грохотом рушились на землю потоки воды, и за перилами висела черная глянцевая пелена.

Не обнаружив ничего подозрительного снаружи, Маргарита вбежала в дом. Сердце выпрыгивало из груди и готово было разорваться на части от страшных предчувствий. И они оправдались…

В прихожей и гостиной висела гробовая тишина, которую нарушали лишь хлопающие на окнах занавески. Маргарита двигалась вдоль стены, держа оружие наизготовку и делая короткие остановки, чтобы утереть ладонью мокрое лицо. Под ногами тихонько поскрипывали половицы. Осторожно ступая и стараясь почти не дышать, она завернула за угол прихожей и вздрогнула всем телом: ствол ружья уперся во что-то мягкое. Понимая, что сейчас разом лишится чувств, Маргарита медленно подняла глаза и… встретилась взглядом с огромным черным человеком с колючими глазками, сломанным носом и зловещим оскалом золотых зубов в зарослях густой бороды.

Незнакомец поднес палец к губам:

– Тс-с…

Наверно, от ужаса с ней случился шок. Она думала, что истошно кричит, а на деле только беззвучно кривила рот, тряся подбородком и щелкая зубами.

– Все хорошо, – шепотом заверил гость. – Все очень хорошо… Опусти винтовочку, милая.

Маргарита заморгала, отпрянула и, вдруг обретя способность хоть что-то соображать, прохрипела:

– Берите, что вам нужно, – и уходите…

– Разумно, – оценил незнакомец.

– Только никого не трогайте!.. И тогда я не вызову милицию. – Она бросила испуганный взгляд на дверь своей комнаты. – А где Антошка? Что с моим сыном?

– Понятия не имею. – Мужчина покачал черной головой. – Наверное, спит у себя в кроватке, где же ему еще быть?

– Что вам нужно? – выдохнула Маргарита. – Вы ведь из банды «псов», верно? – Ее глаза наполнились слезами. – Что вы хотите от моей семьи?

– У меня на нее особые виды, – поделился гость. – Но сейчас это к делу не относится. – Он улыбнулся, обнажив в темноте ряд золотых зубов. – Я могу идти?

– Вы – убийца! – словно заново постигая значение этого слова, прошептала она. – Убийца… садист и палач!

– Это слишком упрощенный взгляд на вещи, – философски заметил незнакомец. – Я мог бы это доказать, но сейчас не время для дискуссий, правда?

– Вы с патологической жестокостью убиваете людей и оскверняете их тела, – не унималась Маргарита. – За что вы убили Юрика?

– Какого Юрика? – удивился мужчина и наморщил лоб. – Ах, да! Художника? Этого трусливого сопляка? – Он вдруг помрачнел. – Никому не позволено действовать от имени Бога.

– Бог вас накажет! – убежденно сказала она. – Может быть, люди не смогут, а Он – накажет обязательно.

Незнакомец расхохотался.

– Меня некому наказывать! Я сам – наказываю.

– Вы ненормальный, – твердо произнесла Маргарита. – И вами правит бес!

Неожиданно в комнате вспыхнул свет.

– Что здесь происходит?

Нонна Карловна стояла в дверях своей спальни – растрепанная, испуганная, в накинутом впопыхах халате.

– Мама! – щурясь, воскликнула девушка. – Только не волнуйся!.. Это…

Незнакомец бросил быстрый взгляд на женщину, потом – на Маргариту и вдруг кинулся вперед, пытаясь выхватить у нее ружье.

Маргарита не услышала хлопка, а только с удивлением увидела, как человек отлетел назад, ударился о стену и медленно сполз вниз, оставив за собой жирный багровый след.

– Гриша! – завизжала мать. – Гришенька!

Она бросилась к поверженному бандиту и рухнула рядом с ним на колени.

– Золотой мой… Единственный… Ненаглядный… – Нонна Карловна дрожащими ладонями гладила черную косматую голову, запрокинутую к стене. – Так не бывает… Этого просто не может быть!

Маргарита выронила из рук карабин и попятилась.

– Мама, – прошептала она. – Что с тобой? Это же… Это…

– Это твой отец! – закричала та, сверкая на нее безумными глазами. – Слышишь меня, несчастная?

Мужчина с трудом приподнял голову, блуждая вокруг себя мутным взглядом, и в мученической улыбке обнажил золотые зубы:

– Убить Бога… по плечу только очень сильному… человеку.

– Не-ет! – застонала мать. – Не умирай! Прошу тебя! Заклинаю! Не оставляй меня, Гриша!

– Я не понимаю! – взвыла Маргарита, схватив себя за волосы и заламывая в отчаянии руки. – Я не понимаю! Что со мной? Господи, что происходит?

– Это твой отец, – повторила Нонна Карловна, отрешенно уставившись в пол. – Григорий Степанович Байкалов. Самый лучший и самый несчастный человек на земле!

– Это бандит, мама! Это… «пес»! Он – убийца, понимаешь? Убийца!

– Так ведь и ты – убийца, – возразила та. – И в чем разница?

Маргарита хватала ртом воздух:

– Я… не…

– Каково это – четверть века прятаться в лесах? – продолжала мать. – Ты не думала? Как жить? Как любить? – Она подняла на дочь заплаканные глаза. – Он жил только ради нас… Ради меня… Ради вас с Антошкой. А каково – жить, не зная ласки самых близких людей, не видя их улыбок, их счастливых глаз?

– Я не понимаю! – Маргарита стучала зубами, словно в ознобе. – Я не могу поверить, что это происходит со мной наяву! Скажи мне, что я сплю!

– Мы все спим. – Нонна Карловна мрачно покачала головой. – Рождаемся, ходим в школу, на работу, потом, коротая старость, сидим дома, и наконец сходим в могилу. Короткий путь во сне. – Она протянула руку к бездыханному телу. – А кто-то – живет… Несмотря ни на что, вопреки всему… Даже мертвый – живет!

Мужчина еле слышно застонал.

– Он не умер! – воскликнула Маргарита, таращась на бородатую тушу. – Слышишь? Его можно спасти! – Она в панике огляделась и бросилась в прихожую к телефону. – Нужно вызвать «скорую»! Немедленно!

– Стой! – завопила мать. – Не делай этого! Не смей!

– Почему? – Маргарита срывающимися пальцами набирала номер. – Его спасут, вот увидишь!

– Неужели ты не понимаешь, глупая? – Нонна Карловна поднялась с пола. – «Скорая», врачи, больница – это значит тюрьма!

– Мама! – Маргарита не верила ушам. – Что ты говоришь? Речь идет о человеческой жизни!

– Ему нельзя в тюрьму! – застонала мать. – Он предпочел ей двадцать лет одиночества и дикой жизни в лесу!