Во время поездки на поезде в Бостон Гамилтон, бизнес которого неизменно процветал, завязал разговор с одним репортером из газеты «Глоуб», кичливо заявив: «Если бы меня спросили, то теперь я с абсолютной точностью смог бы установить, выстрелена пуля, причинившая смерть, из пистолета Сакко или нет. Я овладел новым методом исследования, который убедит любой суд». Запахло сенсацией. Репортер связался с Муром и в таких ярких красках расписал Гамилтона, что Мур попросил «человека из Оберна» срочно сообщить ему, какой гонорар он потребовал бы за проведение новой баллистической экспертизы по делу Сакко.

Гамилтон не стал тратить время на переписку и без промедления лично отправился в Бостон. Мур осведомился, сможет ли Гамилтон объяснить предложенные ему четыре проблемы настолько убедительно, чтобы дискредитировать выводы экспертов, приглашенных прокуратурой, и гарантировать направление дела на новое судебное рассмотрение. Речь шла о следующих четырех проблемах:

1. Была ли пуля, помеченная цифрой III, выстрелена из револьвера, изъятого у Сакко?

2. Действительно ли патроны, найденные у Сакко, изготовлены в то же самое время, что и гильзы от пуль, причинивших смерть?

3. Вылетела ли гильза марки «Винчестер», обнаруженная возле трупа Берарделли и помеченная буквой «W», из револьвера Сакко?

4. Является ударник на револьвере Ванцетти новым или нет?

С обычной для него самоуверенностью Гамилтон заявил, что он удовлетворительно решит все эти проблемы.

Так называемый «новый метод» Гамилтона состоял исключительно в том, что он пользовался теперь лучшим микроскопом (от фирмы «Боуш энд Ломб»). В остальном его квалификация не улучшилась ни на йоту. Ему достаточно было сделать из пистолета Сакко несколько пробных выстрелов, чтобы затем быстро и в полном соответствии с чаяниями защиты сделать следующие выводы:

1. Пуля, помеченная цифрой III, никогда не была выстрелена из пистолета Сакко; простой замер следов нарезов на ней показывает, что она вообще выстрелена не из пистолета марки «Кольт».

2. Найденные на месте преступления патронные гильзы изготовлены отнюдь не одновременно с патронами, обнаруженными в карманах и револьвере Сакко в момент его ареста.

3. Ни одна из найденных на месте преступления гильз никогда не находилась в пистолете Сакко, в том числе и гильзы с пометкой «W».

4. Револьвер Ванцетти не оснащен никаким новым ударником. Для этого надо было бы удалить винт, а он не сдвинут с места.

Мур торжествовал. Он заликовал еще больше, когда нашелся второй эксперт, носивший к тому же настоящий научный титул – профессор Огастес Джилл. Джилл тоже работал только с обычным микроскопом и без малейшего представления о том, что происходило в это же самое время в лаборатории Уэйта. Его заключение было кратким и четким: «Пуля, причинившая смерть, никогда не вылетала из пистолета Сакко». И уже вовсе никаких границ не знало ликование Мура, когда он случайно узнал о поразительном «изменении взглядов» капитана Проктора, первого эксперта обвинения.

Гамилтон приложил к этому руку. Один адвокат, узнав о пребывании в Бостоне «известного д-ра Гамилтона», попросил его об экспертизе по делу об убийстве. Причинившая смерть пуля, о которой в этом случае шла речь, находилась в доме капитана Проктора. Там Гамилтон расхвастался перед старым шефом полиции штата насчет своей роли в процессе Сакко и Ванцетти. Однако Проктор угрюмо заметил: «Это меня не интересует. Теперь я слишком стар, чтобы видеть обоих итальянцев казненными за нечто, чего они не совершали».

Гамилтон навострил уши. Он напомнил Проктору об экспертизе, проведенной им в 1921 г. Но Проктор на это возразил, что он тогда сказал лишь то, что тип пули «не исключает» ее прохождение через ствол пистолета Сакко. И ничего больше. Если бы его кто-нибудь спросил поточнее, есть ли у него доказательства такого происхождения пули, то он бы недвусмысленно ответил «нет». Но обвинение его об этом не спросило, ибо точно знало, каков будет его ответ. Естественно, Мур тотчас узнал о необычном заявлении Проктора. Последний умер еще до того, как смог лично сделать заявление перед судом, но он оставил после себя письменное заявление, которое удостоверяло то, что он рассказал Гамилтону. Этот прецедент был столь же поразительным, как и все выходки экспертов по баллистике. Невероятным было, чтобы в июле 1921 г. Проктор не имел возможности выразить в своих ответах и показаниях свое действительное мнение. Видимо, обвинение было право, когда обвинило капитана Проктора, что он переметнулся на сторону защиты, ибо органы обвинения долго отказывались выплатить ему 500 долларов, которые он требовал за свою первую экспертизу. Мур же, наоборот, утверждал, что совесть мучила старика перед смертью. Как бы то ни было, а 30 апреля 1923 г. Мур подал свое седьмое ходатайство о возобновлении слушания дела. Это было по сути ходатайство «Гамилтона – Проктора», которое должно было покончить со всеми баллистическими экспертизами, проведенными по инициативе обвинения.

Понятно, что Кацман и Уильямс обратились к Вэну Эмбуру. Они потребовали от него проверить свое заключение и парировать утверждения Гамилтона. Вэн Эмбур тем временем тоже обзавелся новым микроскопом и более глубоко ознакомился с микрофотографией. Он сфотографировал теперь пулю, помеченную цифрой III, и пробную пулю со всех сторон. С каждой пули он делал двенадцать снимков и приклеивал их на одну ленту, а затем сравнивал ленты одну с другой. Как и прежде, это был паллиатив, и тем не менее налицо был значительный прогресс. Заключение Вэна Эмбура на этот раз звучало намного более определенно, чем в первый раз: «Я уверен, что патрон с пометкой «W» выпущен из пистолета Сакко. Я равным образом уверен, и пуля, причинившая смерть, вылетела из револьвера Сакко».

Таким образом, когда в конце октября – начале ноября 1923 г. судья Тэйер рассматривал ходатайство «Гамилтон – Проктор», одна экспертиза опять противостояла другой. Однако на этот раз Гамилтон сам себя казнил тем, что совершил во время судебного разбирательства беспримерный акт пиратства – деяние, в отношении которого никто так и не узнал – было ли оно обсуждено с представителями защиты или нет. Гамилтон явился в суд с двумя новыми пистолетами марки «Кольт» того же типа, что и оружие Сакко. В присутствии судьи, представителей обвинения и защиты он разобрал все три пистолета, чтобы разъяснить свое утверждение. Затем он собрал их снова и оба новых пистолета засунул к себе в карманы, собираясь покинуть с ними зал суда.

Судья Тэйер, у которого насчет Гамилтона было свое мнение, окликнул его и потребовал от него оставить новые пистолеты в зале суда. Видно, добрая звезда вела Тэйера, ибо выяснилось, что у пистолета Сакко вдруг появился абсолютно новый, даже покрытый еще защитной смазкой ствол! А чрезвычайно важный для баллистической экспертизы старый ствол перекочевал благодаря карманным трюкам Гамилтона в один из новых пистолетов.

Тэйер распорядился о проведении специального расследования. Гамилтон вынужден был признаться, что подменил один ствол другим. Органы обвинения инкриминировали ему, что он совершил подмен с целью впоследствии самому его вскрыть и подставить подножку обвинению, заполучив тем самым верный аргумент в пользу нового пересмотра дела. Гамилтон отпарировал, заявив, что речь в данном случае идет о «грязной работе» органов обвинения. Мур принял его сторону. И с этого момента судьба ходатайства «Гамилтона – Проктора» о новом рассмотрении дела была решена: оно было отклонено.