Итак, Татьяна решила проведать Белосельского. Он принял ее в своем офисе в фонде, который редко навещал, так как ненавидел копаться в бумагах, а предпочитал лично наблюдать, как работают волонтеры, и решать организационные проблемы, которые иной раз нарастали как снежный ком. Пока Лиза была занята тем, что помогала волонтерам натягивать навесные палатки для «островков питания» всем желающим, Белосельский принял Татьяну в немного пыльном кабинете.

— О! — произнесла она взглядом опытного клерка. — Вы здесь не часто бываете! Сразу видно, что это не постоянный Ваш офис.

— Это правда… Но тем не менее я иногда провожу время здесь. Я же должен лично за всем следить.

— В помощниках у Вас нет недостатка. Я имею в виду Вашу жену Лизу… Я видела, как она сама вместе с волонтерами выполняет такую работу, которую, по сути, могла бы не делать.

— Да, потому что Лиза — особенная! — просто ответил Белосельский. — Ей неинтересны ни магазины, ни машины — вся та блестящая мишура, которая ослепляет даже лучших людей… Моей жене просто нравится помогать людям… Делать все самой…

Татьяне захотелось переменить тему разговора.

— Про Вас опять слагают целые легенды.

— Что на этот раз?

— «Король недвижимости» уходит в отставку. Газеты просто пестрят заголовками типа «Неожиданный уход в тень известного предпринимателя». Они все-таки узнали, что у Вас была ссора с известным адвокатом.

— Журналисты склонны преувеличивать, — небрежно отвечал Белосельский.

— Вас действительно все станут бояться еще больше…

— Если эти самые люди станут заниматься тем же, чем этот бывший адвокат, — вскричал Белосельский, — то…

Татьяна увидела, как сверкнули его глаза, и поняла, сколько силы скрывается за мягкими и предупредительными манерами этого странного человека.

— Я не сомневаюсь в том, что такой человек получил по заслугам. Вместе с тем я подумала… — Татьяна слегка замялась.

— Что у меня нет времени заниматься братьями Аланьевыми, — докончил ее мысль Белосельский.

Татьяна в ответ улыбнулась.

— На самом деле я задействовал как раз львиную долю ресурсов на Аланьевых. Поверьте, все близится к своему логическому завершению. Вообразите себе следующее: преуспевающие влиятельные люди, безнаказанно творившие гадкие дела, вдруг неожиданно потеряли всю свою былую власть и погрузились в пучину безвестности.

— Но Аланьевы более могущественны, чем…

Белосельский покачал головой.

— Что есть могущество и власть? Разве это не хрустальная скользкая пирамида, на которой легко поскользнуться?

— Не все так однозначно. Мой брат хоть и не показывает виду, но все равно переживает.

— Но доверие ко мне потерял… это ничего, — усмехнулся Белосельский, — доверие вещь хрупкая. Впрочем, пускай он судит обо мне по моим поступкам. Он по-прежнему считает, что у меня есть свой какой-то коммерческий интерес?

— Да. Он убежден в этом.

— У него есть основания для этого. В свою защиту скажу, что мы выжидаем. Я сам жду решения Центрального банка, которое должно быть закреплено на бумаге Решения о санации… К тому же произойдут кое-какие изменения в руководстве, так же как в случае с Росгвардией. Еще год назад Аланьевы могли распоряжаться целыми батальонами, а теперь у них лишь горстка наемников… К тому же есть еще одна вещь, о которой Вы не знаете…

— О какой же?

— То, что братья Аланьевы попали в поле зрения влиятельных «силовиков» и не смогли договориться с банковской группой «Дзета». Вы же знаете, кто эти люди — особенно в Центральном банке — и каково их влияние?

— Что же будет?

— То, что бизнес Аланьевых обречен — это уже ни для кого не секрет. Здесь вступают в игру такие мощные силы, перед которыми ураган — лишь дуновение. Я же говорю, скорее всего, Центральный банк займется санацией, а затем банк Аланьевых станет новой государственной корпорацией, работающей на оборону… оборонную промышленность. Состав директоров будет засекречен. Кстати, на одном из закрытых совещаний мне предложили войти в их число.

— А мой банк?

— Акции Вашего банка пока в залоге, и выкупить их легально нет возможности, но из любой ситуации есть выход. Аланьевы очень разозлили многих сильных мира сего. И эти люди желают навсегда их устранить.

— Значит, нужно ждать?

— Без сомнения. Я первый приеду к Вам с хорошей новостью.

— Договорились… И опять ожидание… Иногда я думаю, что все, довольно. Хватит. В конце концов, я могу войти в состав Правления другого банка… Но там я всегда буду чужой, пришлой…

— Я же говорю — нужно еще немного подождать. Я не бросаю слов на ветер.

— Я Вам верю.

— Тогда к чему сомнения?

— Вы правы, в глубине души человек всегда имеет право обдумывать свои худшие решения в ущерб логике.

— Ваш брат мне нужен. Я, кстати, хотел с ним встретиться. Я собираюсь создать еще один коттеджный городок. На этот раз разверну обширное строительство.

— Почему Вы не поручите это кому-либо другому? Ведь у Вас наверняка есть деловые партнеры.

— Да, мы же однажды говорили об этом… Мне нужен человек… которому я мог бы довериться в этом деле полностью. К тому же мне нужно почти невероятное — построить в краткий срок большой коттеджный городок.

— Настолько большой? И все из-за…

— Из-за моего убеждения, что именно так все это и надо.

— Я догадываюсь, с чем это связано… И… я не могу не восхищаться Вами.

Ей хотелось сказать ему что-то приятное.

— Я знаю, это, наверно, странно звучит… но я хотела бы тоже внести в Ваш фонд определенную сумму…

— Я бы не принял.

— Почему?

— У меня своя логика, — слегка надменно отвечал Белосельский, — так между друзьями не делается.

— А если я хочу помочь сама, от чистого сердца?

Белосельский покачал головой.

— Поговорим об этом после того, как я сдержу свое слово.

Есть фразы, которые замыкают беседу как стальная дверь. Татьяна вдруг ощутила некоторую неловкость и несколько смущенно стала прощаться. «Стоит ли мне так унижаться? — промелькнуло у нее в голове. — Я, право, дура, ведь любит он ее. Только не хватало мне еще желания стать похожей на эту глупышку».

Был конец августа. Природа, казалось, начинала преждевременно скорбеть об ушедшем лете и заливалась слезами дождей и ливней. Могучие сосны, гордо вздымающие кроны, постепенно меняли свой изумрудный окрас на багряный. По небу словно метался крылатый Пегас, выбивая из-под копыт искры молний, а из пасти — рев ветра.