– Живо говори, поганец ты этакий!

– А вот ругаться совсем ни к чему, – пожурил меня Тит, хотя в глазах его плясали хитрые огоньки. – Придержи язык, ты ведь будущий отец.

– Да пошли вы все, и ребенок, и ты, куда подальше. Что ты узнал?

– Ничего особенного. Император решил усилить свою армию, которую он поведет в Парфию, тремя когортами из другого легиона. И этот легион – Десятый Фиделис.

– Проклятие! – взревел я. – Аквилифера вряд ли возьмут вести три когорты. Выходит, мне и дальше торчать в этом ненавистном Моге!

– Верно, – согласился Тит. – Аквилиферу, как ты только что выразился, и дальше торчать в Моге, но только не новому центуриону.

Я, разинув рот, уставился на него.

– Император только что произвел кое-какие подвижки среди офицеров Десятого, – продолжил тем временем Тит. – В результате одна центурия оказалась без начальника…

– Которая?

– Последняя в первой когорте, – Тит поднял кубок. – Мои поздравления, центурион.

Первая когорта.

Первая когорта – это лучшие из лучших, закаленные в сражениях воины, а их центурионы – это вообще ходячие легенды. С отличными перспективами. В тридцать лет – а это минимальный возраст для повышения – я получил под свое начало центурию в первой когорте. Испустив победный клич, я швырнул кубок через весь атрий. Ударившись о противоположную стену, тот разлетелся на тысячу мелких осколков. Я центурион! Наконец-то! Причем не где-нибудь, а в первой когорте!

– Правда, для начала тебе все равно придется вернуться в Могунтиакум, и вместе со всей когортой начать приготовления к походу.

Поход, подумал я, и сердце тотчас сильнее забилось в груди. Интересно, сколько времени займет путь до Парфии? Да и где она, эта Парфия? Наверняка, часть пути мы проделаем на кораблях. Проклятие! Я ведь не выношу корабли! Но и прошагать придется прилично. И все это время восемьдесят солдат будут смотреть мне в рот и беспрекословно выполнять мои приказы. А ведь многие наверняка будут старше меня годами и вряд ли будут рады тому, что ими командует какой-то мальчишка. От этих мыслей мне стало слегка не по себе, и я сглотнул застрявший в горле комок.

– Ничего, – успокоил меня Тит, видя мое замешательство. – Никто тебя ни в чем не упрекнет.

Когда мы объявили это известие, мать Миры расплакалась. Симон, и кое-кто из его горячих племянников, проворчали что-то неодобрительное насчет Парфянской кампании. Впрочем, я их не слушал, потому что моя собственная голова гудела. Мы с Титом подняли кубки за успех Парфянского похода, за Траяна, на богиню удачи, Фортуну, которая поцеловала меня в щеку. Мира тоже выпила вместе со мной, но как только я принялся поднимать тосты за парфян, благодаря которым я получил повышение, удалилась в спальню.

– Я непременно возьму в мою центурию Прыща, Юлия и Филиппа, – объявил я, провожая Тита до дверей дома. Было уже темно – Тит поддался на уговоры и остался на ужин. – Если я правильно помню, у центуриона есть такое право. И все снова будет, как в Дакии.

– Не совсем, – сухо заметил Тит. – Во-первых, у меня нет ни малейшего желания тащиться вместе с тобой в поход. Император предложил мне должность, но я отказался. Я просто не имею права уйти ни в какой поход, пока не закончу строительство бань. Но есть и другое отличие. Во время похода в Дакию рядом с тобой постоянно была совсем другая женщина. Надеюсь, ты не стал рассказывать о ней своей жене?

– Знаешь, пусть я варвар, но не идиот, – ответил я.

Скажу честно, мне было довольно непривычно видеть Сабину на ипподроме, даже с расстояния. Сидя рядом с императором, она была такая царственная, такая изящная, но моя Мира в два счета могла затмить ее своей красотой.

Я пожелал Титу доброй ночи, а сам вернулся в темный атрий. Большинство членов моего нового огромного семейства уже разошлись по своим спальням. В полумраке, задувая на ночь лампы, сновали лишь с полдесятка слуг. Я даже не заметил, как опустилась ночь. Впрочем, неудивительно, ведь мысленно я уже шагал в походном строю, двигаясь в сторону Парфии.

С тяжелым сердцем я поднялся по лестнице в нашу с Мирой комнату. Она была уверена, что мы вместе вернемся в Мог, и вот теперь… Женам центурионов жилось неплохо, пока легион отдыхал после походов за стенами форта. Но поход – это совершенно иное дело! Я с опаской посмотрел на темные очертания спящей Миры на кровати. Станет ли она плакать и стенать, как когда-то Деметра? Я потрогал амулет у меня на шее, тот самый, что когда-то подарил мне отец. Пока что он исправно хранил мне жизнь даже в самых кровавых битвах. Интересно, поможет ли он мне в битве с собственной женой?

– Ложись, – раздался в темноте голос Миры. – Мне одной холодно.

Я снял тунику и лег к ней в постель. Она, дрожа, тотчас зарылась мне под мышку и принялась тереть пальцы ног и мои голени. Я натянул на нас обоих мою потертую львиную шкуру.

– Значит, Парфия? – спросила Мира.

– Я солдат, и иду туда, куда мне приказано, – начал было я, но Мира прижала к моим губам палец, не давая мне договорить.

– Викс, я могла бы выйти замуж за Елеазера. У него несколько мясных лавок и вилла в Остии, и он наверняка бы не сбежал от меня на восток, помани его туда кто-то пальцем. Но я вышла замуж за тебя. – Она удобнее устроилась на моем плече. – Как долго тебя не будет?

– Поехали со мной!

– Что?

– Почему бы нет?

Внезапно мне захотелось взять ее с собой. Я привык, что она рядом со мной в постели, привык постоянно слышать ее голос, привык к тому островку бурной деятельности, который Мира неизменно создавала вокруг себя, и мне не хотелось ни с чем из этого расстаться.

Кроме того, взяв ее с собой, я смогу обойтись без шлюх, чьими услугами пользуются легионеры, надолго оставившие своих женщин, ведь походы растягиваются на долгие месяцы, а иногда и на годы. Мне же не хотелось изменять жене, по крайней мере в первое время нашего брака.

– Я не могу, – возразила Мира. – Жены не ходят вместе с мужьями на войну!

– Почему же? Легаты иногда берут в поход своих жен. Те едут впереди солдат и, если видят приличное место, делают там передышку. Ты могла бы поступать точно так же.

– Легат вряд ли даст разрешение, – не согласилась Мира.

– Оно и не требуется. Потому что мое подразделение будет подчинено напрямую императору. К тому же я у него в любимчиках.

– Вот как?

Я улыбнулся в темноте.

– В тот день, когда я впервые увидел тебя, я доставил ему во дворец целый ворох депеш. В разговоре он сказал, что намерен идти в Парфию, на что я ответил, что он непременно должен взять в поход меня и наш Десятый легион.

Скажу честно, мне самому с трудом верилось, что император помнит меня. Что в самый разгар подготовки к новой кампании, он повысил меня до центуриона. Я был готов лопнуть от гордости.