Полковник Шайскопф сощурился, подошел к карте почти вплотную, и на его дубоватом лице, впервые с тех пор, как он появился в комнате, проступило тусклое подобие мысли.

— Кажется, я начинаю понимать! — воскликнул он. — Да-да, я, безусловно, вас понял. Наша первоочередная цель — захватить Дридла, попавшего в руки врагов. Так?

— Нет, Шайскопф, — со снисходительной усмешкой ответствовал генерал Долбинг. — Дридл не попал в руки врагов и воюет на стороне союзных войск, однако он враг. Под его командованием сражается в настоящее время четыре бомбардировочных полка, которые мы просто обязаны захватить, чтобы продолжить наше наступление. Победа над генералом Дридлом даст нам в руки авиацию, равно как и некоторые другие жизненно важные средства, для последующих операций. Притом победа эта, можно сказать, уже одержана. — Снова негромко рассмеявшись, генерал Долбинг прошествовал к окну, облокотился на подоконник и по-наполеоновски скрестил на груди руки, вполне довольный своим тонким умом, глубоким знанием дела и дерзновенной решительностью. Искусно подбираемые слова в этой острой беседе наполняли его приятным возбуждением. Генерал Долбинг получал огромное удовольствие от своих разговоров, особенно когда он говорил о себе самом. — Генерал Дридл решительно не умеет со мной бороться, — похвастал он. — Я постоянно вмешиваюсь в дела, относящиеся к его компетенции, анализируя и критически освещая события, которые не имеют к моим обязанностям ни малейшего отношения, а ему никак не удается мне противостоять. Когда он утверждает, что я плету против него интриги, мне ничего не стоит объяснить мои действия по выявлению его прискорбных ошибок заботой об оптимизации наших военных усилий путем устранения досадных просчетов. Притом я объявляю, что действую исключительно по велению возложенного на меня долга, и невинно спрашиваю, есть ли у него возражения против оптимизации наших военных усилий. Он, конечно, ворчит и злится, свирепеет и рычит, а возразить-то ему нечего. Он безнадежно отстал от жизни. Его песенка, как говорится, спета. Совершенно очевидно, что генералом он стал по недоразумению. У него нет стиля, решительно нет стиля. Но теперь-то долго он, слава богу, не протянет. — Генерал Долбинг, испытывая веселое удовлетворение, самодовольно усмехнулся и плавно выплыл к своей излюбленной высокоинтеллектуальной шутке. — Я, знаете ли, порой напоминаю себе Фортинбраса, — он приятно хохотнул, — персонажа из пьесы Уильяма Шекспира «Гамлет», который осторожно кружит, поджидая удобного момента, пока все препятствия на пути к задуманному им предприятию не рассыплются в прах, а потом пожинает все лучшие плоды. Уильям Шекспир…

— Я не разбираюсь в пьесах, — туповато отрубил полковник Шайскопф.

Генерал Долбинг оторопел. Никогда еще его ссылка на шекспировский шедевр не была столь грубо оборвана и растоптана. Он встревоженно подумал, что за дуболома навязал ему Пентагон.

— А в чем вы разбираетесь? — едко спросил он.

— В маршировке, — бодро ответил полковник Шайскопф. — Вы разрешите мне прислать вам мои заметки о марш-парадах?

— Разрешу, — все еще хмурясь и усаживаясь за свой стол, сказал генерал Долбинг, — если вы не будете вставлять марш-парады в график работы. И если они не помешают вам заниматься вашими прямыми обязанностями — составлением реляций о необходимости расширения полномочий нашей спецслужбы, вплоть до руководства боевыми операциями.

— А могу я вставлять их в график работы, а потом отменять?

— Прекрасная идея! — мгновенно оживившись, воскликнул генерал Долбинг. — Только отменяйте их сразу, без предварительного включения в график. Это внесет неизмеримо больше путаницы. — Генерал Долбинг уже опять излучал дружелюбную сердечность. — Да, Шайскопф, — сказал он, — мне кажется, что вы набрели на замечательную мысль. Ну кто в самом деле, будь он хоть трижды боевой генерал, сможет возразить против извещения о том, что марш-парад не состоится? Мы просто подтвердим общеизвестную истину. Но подспудный смысл этого извещения далеко не прост. Да, Шайскопф, у вас, видимо, светлая голова. Ведь наше извещение таит в себе утверждение, что мы могли бы и не отменить марш-парад. Вы положительно начинаете мне нравиться, Шайскопф. Не забудьте уведомить полковника Каргила, когда будете ему представляться, какая на вас возложена задача. Думается, вы найдете друг с другом общий язык.

Минуту спустя в кабинет генерала Долбинга ворвался напуганный и возмущенный полковник Каргил.

— Я служу здесь дольше, чем полковник Шайскопф! — удрученно запротестовал он. — Почему вы не поручили извещать об отмене парадов мне?

— Потому что у него есть опыт по части марш-парадов, а у тебя нет. Однако ты можешь извещать о несостоявшихся выступлениях АСОРов. Представь себе, сколько мест не посещают наши АСОРы в каждый данный момент. Подумай, где только не смогут побывать наши славные артисты! Да, Каргил, это удачная мысль. Перед нами открывается воистину широчайшее поле деятельности. Скажи полковнику Шайскопфу, что я поручаю ему работать над этой темой под твоим руководством. И пошли его снова ко мне, когда дашь ему необходимые инструкции.

— Полковник Каргил утверждает, что вы поручили мне работать под его руководством над проектом нерассылки АСОРов, — удрученно запротестовал полковник Шайскопф.

— Напрасно он это утверждает, — отозвался генерал Долбинг. — Откровенно говоря, Шайскопф, меня не очень устраивает полковник Каргил. Он властолюбив и нерасторопен. Присмотритесь к нему и подумайте, не удастся ли вам взять часть его работы на себя.

— Он все время сует нос в мои дела, — ворчливо пожаловался полковник Каргил, — и постоянно мешает мне закончить начатую работу.

— Да, у него немало странностей, — раздумчиво согласился генерал Долбинг. — Присмотрись к нему и постарайся понять, что он замышляет.

— Он лезет в мои дела, — плаксиво пожаловался полковник Шайскопф.

— Пусть это вас не беспокоит, Шайскопф, — сказал ему генерал Долбинг, с гордостью думая, как искусно включил он полковника Шайскопфа в свою обычную систему руководства людьми. Полковники уже едва разговаривали друг с другом. — Он завидует вашим прекрасным достижениям на поприще марш-парадов и боится, что я назначу вас ответственным за модельное бомбометание.

— А что это такое? — навострив уши, спросил полковник Шайскопф.

— Что такое модельное бомбометание? — повторил, искрясь усмешливым самодовольством, генерал Долбинг. — Модельное бомбометание — это термин, который я изобрел пару месяцев назад. Он ничего не значит, и, однако, его поразительно быстро подхватили чуть ли не все. Мне удалось убедить самых разных людей, что главное в бомбометании — модельная кучность, неплохо украшающая аэрофотоснимки. На Пьяносе, к примеру, есть один полковник, который теперь почти не озабочен при бомбардировке поражением цели. Надо, пожалуй, к нему сегодня слетать, он занятный человек. Это превосходно распалит зависть Каргила, а генерал Дридл, как сообщил мне Уинтергрин, отбывает на Сардинию. Он, я думаю, просто спятит от ярости, узнав, что я инспектировал один из его полков, пока он инспектировал другой. Мы можем успеть туда к предварительному инструктажу. Они собираются стереть с лица земли не прикрытую зенитной защитой деревеньку. Я узнал от Уинтергрина — он теперь, кстати, экс-сержант, — что этот налет никому не нужен. Его запланировали, чтобы задержать подход германских пополнений, когда у нас даже не намечается наступления. Вот что бывает, если к власти пробираются посредственности. — Генерал Долбинг указал вялым жестом на огромную карту Италии. — Эта деревенька в горах настолько незначительна, что картографы не сочли необходимым обозначить ее на карте.