— Халлбьерн, — невозмутимо ответил Олаф. — Он родом из Вестеръетланда.

— Эй, Торвальд! — крикнул Рагнар. — И ты, Магнус. При­ведите сюда этого... свидетеля.

— Он ранен, — вмешался Олаф. — Вряд ли сможет идти.

— Тогда принесите его! — резко бросил Рагнар, усмехнув­шись. — Мне он нужен здесь и сейчас, хотя бы он был без рук и без ног.

— Ты просчитаешься, Рагнар, — сказал Инегельд, прово­див взглядом викингов, ушедших исполнять приказание сына ярла.

— Почему же?

— Сам посуди, — Инегельд пустил в ход все свое красноре­чие, которого у него было не так-то много, куда лучше у него получалось управляться с оружием. - Откуда-то появляется этот безродный, и ты сразу веришь ему на слово. А мне, старо­му боевому товарищу твоего отца...

— Довольно, Инегельд! — Рагнар поднял руку, показывая, что не намерен выслушивать дальше его доводы. — У тебя еще будет время высказаться, а пока... молчи!

Сказав это, он испытал что-то вроде тайного наслаждения. Он приказывает самому Инегельду, а тот не смеет ему возраз­ить, как раньше! Стоило дожить до этого мгновения.

Инегельду осталось лишь молча проглотить обиду, бро­сив на Рагнара взгляд, полный ненависти. Рагнар, заметив взгляд, понял, что Инегельд в любом случае не должен уйти живым.

А тем временем Олаф, после того как напряжение, повис­шее в воздухе с его появлением, несколько спало, окунулся в объятия друзей. Первым его обнял Айво, который за прошед­шие годы сильно изменился. Теперь в этом викинге нелегко было узнать долговязого траля, попавшего в рабство из лесов Балагардсиды. Так скандинавы называли юго-западное побе­режье земли финнов.

Затем настал черед мощного Рогнвальда.

— Как ты смог выбраться из той бойни, Олаф? — вос­кликнул он, сжимая нежданного гостя в своих железных руках. — Мы думали, дух князя забрал тебя с собой.

— Их было двое, — отвечал Олаф.

— Как двое?!

— Два брата, похожих друг на друга, как две капли воды.

— Вот это да! Надо же! Кто бы мог подумать?

Рагнар с затаенной ревностью следил за тем, как тепло Рогнвальд встретил Олафа. Но известие, что князь Людовит имел брата-близнеца, поразило и его.

— Откуда ты это узнал? — спросил он, наклоняясь над столом, словно боялся пропустить хоть слово ответа.

— Нас взяли вместе с Гуннаром...

— Гуннаром? И где же он?

— Погиб в замке, — мрачно проговорил Олаф.

— А ты остался жив...

— Мне помог бежать Ульберт.

— Ульберт? Этот предатель?!

— Это долгая история, Рагнар.

— Я вижу, ты преуспел. Даже разыскал своего отца.

— Я только узнал, кто он.

— Как тебе удалось?

— Это было непросто, — признался Олаф. — Но я сумел это сделать.

— Выпей с нами, Олаф! — Рогнвальд налил в кружку эля и передал ему. — Ярл хорошо к тебе относился. Помяни его!

Олаф принял кружку и выпил, поминая Стейнара, кото­рый действительно ни разу не обидел его. Если бы он только знал, что Олаф — сын его боевого товарища Айнстейна! Олафу оставалось лишь сожалеть, что родовая фюльгья, дух-спутник клана Асмунда, так называемая Эттарфилгьор, приносившая его родичам много удачи, вдруг отвернулась от Стейнара в тот момент, когда он преуспевал, и ничто не предвещало беды.

Выпив эля, Олаф принялся расспрашивать друзей о том, что с ними приключилось за эти годы. Казалось, никто не об­ращал внимания на притихшего и кусавшего губы в злобном бессилии Инегельда.

А замолчавший Рагнар, искоса наблюдая за тем, как ведут себя викинги, погрузился в раздумье. То, как принимали здесь Олафа, не понравилось ему. Хотя, с другой стороны, сейчас все прояснилось. Олаф совсем не побочный ребенок Стейна­ра, как думали многие, в том числе и Рагнар, а сын другого человека, и, значит, не может быть соперником Рагнару в деле наследства. Все так, но на душе у него было неспокойно. Луч­ше бы Олафу остаться там, где остался Гуннар и остальные, в земле венедов.

Точно так же неспокойно было на душе у его матери, Гейды. Она с беспокойством следила за всем, что происходило, но главное — нежданная беда. Ее нынешний любовник попал под подозрение, а это может стоить ему головы.

А Олаф, невольный виновник всех этих переживаний, сидел за столом и слушал рассказы Айво и Рогнвальда о по­ходах в Валланд.

— Я видел Париж, Олаф, — говорил ему Рогнвальд. — Так же, как и мой отец, который воевал под началом Бьерна Железнобокого.

— Они откупились серебром, — вставил Айво.

— Я слышал об этом, — кивнул Олаф, подливая себе эля. — Я находился тогда в Лунденборге...

— Ты был в Инглаланде? — слегка удивился Рогнвальд. — Как же тебя туда занесло? И почему сразу не вернулся назад?

— Я не мог... — ответил уклончиво Олаф, перед мыслен­ным взором которого мгновенно пронеслось все то, что с ним произошло за эти пять лет.

Он отправился с Ульбертом в Гаутланд, на поиски одно­рукого человека по имени Хьялти, который когда-то сопрово­ждал в набеге самого Бельверка, одного из самых загадочных викингов той поры. С именем Бельверка связывали самые невероятные истории. Говорили, что он когда-то утонул, и сам морской владыка Эгир забрал его к себе, а потом отпустил обратно. И позже всегда помогал ему в делах.

Бельверк разграбил несколько ирландских монастырей, а золото спрятал. Один из ирландских вождей отдал за него свою дочь, но та внезапно умерла по неизвестной причине.

Бельверка хотели казнить, но он убежал, а затем вернулся с несколькими драккарами и под покровом ночи напал на се­ление, где жил тот вождь. Нападение было стремительным и неожиданным. Многих ирландцев перерезали еще сонными, а самого вождя схватили живым.

Бельверк предложил ему выбор: умереть или на суше, или на воде. Вождь, носивший титул ри, местного ярла, видел, что многие его воины обезглавлены, а тех, кто выжил, безжалостно закалывали, как свиней. И он предпочел воду. Вождя связали веревкой и бросили в лодку, которую отвели от берега так далеко, что высокие прибрежные утесы оттуда казались не больше муравьиной головки. Что с ним случилось дальше, знают разве что чайки...

Бельверк разбогател. Но характера он был заносчивого и неуживчивого. И потому часто ссорился с другими викинга­ми, порой весьма влиятельными. Так поссорился он с ярлом Эйнальдом из Сьяланда. Чудом жив остался, вырвавшись из ловушки, которую устроил ему Эйнальд. Долго потом о Бельверке ничего не было слышно, пока ярл Эйнальд не по­гиб в Линдхольме.

Как убийца смог пройти незамеченным сквозь дозоры — ни­кто так и не понял. А только позже вспомнили, что Бельверка считали любимцем морского великана Эгира. И тот помогал ему ночами проникать на любой корабль, делаясь невидимым. Отыскать Бельверка никому не удалось. И никто точно не знает, жив он или мертв?