— Я до сих пор не могу себе простить, что остановил тебя тогда, после конференции, когда твои глаза сверкали как драгоценные камни с губ было готово сорваться признание. Но я не дал тебе этого сказать, а вместо этого решил, что пора переходить к следующему этапу.

— Я не помню этого, — жму плечами.

— Конечно, — усмехается горько, — для тебя это просто стало неважным. А я помню. Миллион раз видел во сне этот момент, все надеялся услышать эти слова, но неизменно сон обрывался.

— Бывает.

— Вот видишь, ты даже сейчас реагируешь совсем не так, как должна.

— Как умею, — хмыкаю растеряно, — а что я должно сделать? Прослезиться? Растрогаться? Ты же знаешь, у меня с этим туго.

— Знаю. — тяжко вздыхает, — знаю. И это просто убивает.

— Извини.

— Я ведь люблю тебя, Варь. По-настоящему. «Как дурак», — впервые за всю нашу совместную жизнь он говорит это открыто, вслух, без утайки, отчего в груди обрывается. Радоваться, наверное, надо, но радости нет, только странная опустошенность расползается, заполняя собой все вокруг. Мне было удобнее без этого признания.

— Молчишь? — усмехается невесело, — не знаешь, что теперь с этим дерьмом делать? Вот и я тоже не знаю. А поначалу план казался таким идеальным. Ты…Я…Уверенно идем по жизни, и ничто не способно омрачить небо над головой. В результате оказалось, что все не так.

Мне неуютно. Сижу напротив него, обхватив себя руками за плечи, пытаясь согреться, потому что становится нестерпимо холодно.

— Я думала, ты кайф ловил от всего происходящего.

Он мнется, а потом с трудом, через силу выдает:

— Я же говорю, идеальным все казалось. Мы с тобой где-то на вершине, сильные и уверенные в себе, и никакие мелочи не способны доставить неудобства. Мне ведь эти свободные отношения, по идее на фиг не сдались. Я не из тех, кто, задрав хвост, оголтело носится по бабам, думая кому бы присунуть. Просто казалось, что только так я научу тебя не ставить никого на пьедестал, не делать из людей центр своей вселенной, а просто жить, а себя больше любить.

— Сейчас так уже не кажется? — еле дышу, но все-таки интересуюсь снисходительно.

— Сейчас я бы все отдал, за одну возможность стать для тебя всем. Сдохнуть хочется, когда думаю про тебя и Неманова. Знаю, что сам виноват, сам эту херню со свободными отношениями затеял, и нет прав предъявлять претензии. Но не могу, ломает так, что дышать больно.

Я знаю это ощущение, сама от него задыхалась…раньше, а потом научилась бороться, перешагивать через неприятные моменты и идти дальше.

— Как сам гулял, так все устраивало, — не могу сдержать иронии.

— Это в начале было. А теперь… я ведь отказался от них от этих свободных отношений давным-давно. После Анники никого не было.

Мысленно присвистнула. Когда у нас Анника-то была? Года два с половиной назад, не меньше! Может врет, пытаясь отбелиться? Смотрю на него и понимаю, что нет, никакого вранья.

— Ты говорил, что было.

— Нет. Не поверишь, мне стыдно было признаваться, что игра, которую сам же и затеял, оказалась дурацкой.

— Куда же ты уходил?

— На работу. Куда еще? К самой верной и отчаянной любовнице, — кисло усмехается, — сидел полночи за компьютером, или спал. Или смотрел в окно и думал о том, какой я кретин.

— Кретин, — соглашаюсь с его мыслями, — полнейший. Тебе надо было просто признаться.

— Струсил Варь. Представляешь? Просто струсил. Не хотелось разговоров, не хотелось каяться. Думал, все само сойдет на нет. Забудем об этом и все. Тем более ты сама не спешила вставать на этот путь, оставаясь верной, несмотря ни на что, а я завязал с походами налево. Мне казалось, все со временем придет в норму и нас течением, без усилий вынесет к нужным берегам. А потом эта твоя командировка в Москву …и Неманов.

— Его вполне могло и не быть. Если бы ты не смолчал о главном.

— Знаю, — горько морщится, — и это самое хреновое.

— Не в том месте ты решил смолчать, — выдаю с прохладцей. Я ведь тоже жалела о том, что Рома снова появился в моей жизни. Словно спутавшись с ним — испачкалась, предала саму себя.

— Если для тебя это важно, то я жалею о том, что все сложилось именно так. То мое решение было самой большой ошибкой. Я слишком поздно понял, что надо не ломать тебя, делая сильнее, а просто быть рядом и оберегать. Вот и все.

Я упорно гнала от себя мысли о том, какой могла бы быть наша жизнь, если бы Илья так и поступил, просто был бы рядом, каменной стеной защищая от невзгод. Наверное, тогда не было бы никого счастливее девочки Вари. Жаль, что я этого уже не узнаю.

— Я все испортил.

— Не ты, Илья. Мы. Я тоже только сейчас начала осознавать, что не должна была соглашаться на твои условия. Сила была не в том, чтобы принять их, позволив себя переделать, а в том, чтобы дать отпор, сохранив себя и нас нормальных.

— У тебя не было шансов спастись, — усмехается невесело, — я всегда все делаю по-своему.

— Я могла просто уйти тогда, после первого раза. Уехать. Тогда ты, возможно, призадумался бы, стал исправлять, пытаться вернуть. В конечно итоге, если нам суждено быть вместе, мы бы снова сошлись. А может и нет. Этого уже не узнать, потому что мы выбрали другой путь. Неправильный.

— И что теперь?

— Я не знаю Илья.

— Ты уйдешь? — смотрит на меня, обреченно ожидая ответа.

— Скорее всего. — я не хочу врать, пытаясь подсластить пилюлю, — слишком много лишних людей прошлись по нашим отношениям, оставляя за собой грязный след. Я не знаю, как от этого избавиться. Как все отмыть и начать сначала.

— Если попробовать?

— Попробовать можно. Только есть ли смысл? Мы с тобой, как два инвалида, вряд ли сами справимся. Думаешь, удастся повернуть время вспять? Вернуться к отправной точке, чтобы все переиграть?

— Я готов попытаться, — упрямо произносит сквозь стиснутые зубы, — а ты?

— Не уверена, — с грустной улыбкой развожу руками, — прости. И…я подала резюме в другую компанию. Они готовы ждать, сколько потребуется, лишь бы я к ним пришла.

Он кивает, принимая мой ответ, а мне плакать хочется, но глаза сухие. Снаружи я все так же спокойна:

— Иногда проще отпустить и начать жизнь с нового листа, чем пытаться спасти то, что отравлено.

— А я все равно уверен, что попытаться стоит.

— Не дави на меня, Мартынов, — произношу с укором. — Ты же знаешь, это не поможет. Не дави. Давай пока просто жить. Мы еще вместе, а как там дальше сложится — время покажет, — легко сжимаю его руку и поднимаюсь из-за стола, — пойдем спать. Времени уже много, а завтра снова в бой.

— Иди, — устало кивает, — я еще немного посижу.