Сергей Павлович перевел взгляд на родных и близких, расположившихся по правую руку от его трона. Княжна Оксана с Иваном на руках, ее фрейлина Катерина и Маша, дочка Оксаны. На душе сразу потеплело. Ради этих людей стоило драться и выдерживать все испытания. Ради них и сотен миллионов других подданных. Хотя последнее верно лишь отчасти. Даже для Великого Князя такая громадная масса людей не имеет лиц, кроме лиц тех, кого он видит каждый день, чьи заботы он способен разделить и чье мнение он слышит. Ведь князь – не Бог. Обычный человек. И назови его Великим Князем или Императором, как по наущению Вяземского требует сделать Совет ОВК, ничего не изменится. Всевидящим и всемогущим главе государства не стать и не избежать новых ошибок, просчетов и недоработок. А значит, не угодить всем этим сотням миллионов. Но этого и не нужно. Следует просто думать о близких, советоваться с теми, кто рядом, и периодически ставить себя на их место. Вот и весь рецепт успешного правления.

Оксана заметила, что Преображенский смотрит на нее, и улыбнулась.

– Ваня, помаши папе, – она развернула упитанного карапуза лицом к Сергею Павловичу. – Скажи: папа…

– А-а, – пропел Ваня, одновременно пытаясь засунуть в рот сразу два кулачка. Это не получилось, и тогда он принялся тереть глаза и кукситься.

– Баиньки хочет, – прощебетала Катя. – Оксана Ивановна, давайте я его унесу в покои.

– Не надо, Катя, он еще бодренький, просто зубки режутся, вот он и волнуется. Мы еще посидим с папой.

– Катя, а у тебя ребеночек уже шевелится? – с детской непосредственностью спросила дочка Оксаны, прижимаясь щекой к тщательно задрапированной пышным платьем талии фрейлины.

– Да, Машенька, – Катя погладила ее по голове. – И сердечко бьется, слышишь?

– Быстро-быстро, – прошептала девочка. – Здорово! Ой, он меня толкнул!

Сергей Павлович улыбнулся и снова обратил внимание на гостей. Ему было бы гораздо приятнее повозиться с детишками и послушать успокаивающее щебетание женщин, но не сейчас. Князь сам назначил мероприятие на этот день. Прием в честь Дня Мира, так его именовали официальные инфоканалы. В кулуарах дворца цели собрания обсуждались уже две недели. Во-первых, придворные и гости ожидали, что Сергей Павлович представит всем княжну Оксану как свою будущую жену, во-вторых, князь Вяземский должен огласить решение Совета о вынесении на общенародное голосование предложений об изменении государственного устройства и статуса главы ОВК. Если проще, об объявлении ОВК Империей и Преображенского Императором. Сергею Павловичу все это не слишком нравилось, в первую очередь потому, что конституция новой Империи была практически копией конституции ОВК, лишь с более широкими полномочиями центральной власти. Менять названия, не меняя сути, князь считал неразумным. Да и от самого слова «Император» его слегка тошнило. Но не отрекаться же от власти, лишь бы избежать титула. В нынешней трудной ситуации это будет просто предательством. Ведь когда в государстве не создано эффективной Системы, только и остается, что уповать на конкретную Личность. В ОВК все так и было: система была разрушена Катастрофой и войной, и люди надеялись только на твердую руку Великого Князя. В общем, Сергею Павловичу пришлось-таки согласиться, чтобы абсолютно послушный Вяземскому Совет сделал правителю ОВК «приятное». И в том, что все подданные, даже на Марсе и в недавно бунтарских Колониях, дружно проголосуют за «меморандум Вяземского», как его окрестили журналисты, никто уже не сомневался. Сергей Павлович в первую очередь.

Преображенский кивком ответил на приветствие бургомистра Вальтера. Глава правительства космического города Эйзен расположился поблизости от тронного возвышения в компании с генеральным инспектором Паниным, послом Колонии Рур Ермаковым и главой Совета Медеи мастером Толстовым. После успешного завершения войны и капитуляции коалиционных сил Вальтер и Толстов из всех колонистов оказались в наиболее выгодном положении и потому сейчас чувствовали себя почти в своей тарелке. «Почти» потому, что их армии в битве за долину Бергман сражались все-таки не на той стороне. Но в дальнейшем и Вальтер, и Толстов сделали правильный выбор и получили полную амнистию. Рядом с Ермаковым сияла его дочь, Шура. В дорогом вечернем наряде, с бокалом шампанского в изящных пальцах, она была великолепна. Преображенский только теперь понял, почему сходил с ума его любвеобильный адъютант. Такая девушка могла вскружить голову любому мужчине. Даже самому суровому и уравновешенному. Например, такому, как начальник великокняжеской охраны майор Трошкин. Взгляд Шурочки то и дело возвращался к его статной фигуре, и, когда им удавалось встретиться взглядами, улыбка на лице девушки становилась просто лучезарной. Посол Ермаков, похоже, видел, на кого смотрит его дочь, но ничего не говорил, только снисходительно улыбался. Видимо, выбор дочери он одобрял. Сергей Павлович был с Ермаковым полностью солидарен. Трошкин человек надежный. Не то что этот шалопай Горохов…

Адъютант-капитан Горохов мелькал у входа в зал. Ему предстояло встретить и проводить к Великому Князю главных гостей празднества: Главного инженера Кноппуса и сопровождающих его Старшего техника Миллора и посла Технократии в ОВК инженера Гориннуса. Они прибыли еще вчера и успели пообщаться с Преображенским в приватной обстановке, но протокол требовал торжественной встречи, и Горохов, как ответственный за протокольные мероприятия, старался сделать все «по высшему разряду».

Мысли Сергея Павловича ненадолго вернулись к вчерашней беседе. Технократы довольно подробно изложили все новости зарубежья. В основном вести были приятными. После исчезновения Щукина все золотые солдаты его армии снова впали в странную спячку, а те, которых все-таки выкопал из-под песка пустыни Каралл Великий Ергелан, даже не вышли из энергетического транса. «Оживить» золотых предков не помогли ни шаманские ухищрения, ни новейшие научные подходы. Ученые Отдела Разведки на Ромме внимательно следили за попытками чинидов и пришли к выводу, что все дело в защитной программе невидимых энергетических капсул, по сути – мини-эргов. Видимо, снять их защиту мог лишь тот, кто умел управлять энергоуровнями. Например, получеловек-полухранитель Щукин, или Ван Ли, прямой наследник Техноэргуса. Решив, что Щукин подсунул «бракованную» пещеру, Тиран еще месяц метался, как зверь в клетке, и рассылал по планетам поисковые отряды, но не нашел больше ни одной энергокапсулы. От огорчения он прогнал всех союзников и даже княгиню Татьяну. («Говорят, ее позже видели на Ганимеде, видимо, к Василию она не вернулась, а может, и он ее не принял…») Расстроенный неудачами Тиран вернулся на Торбан: зализывать раны и ковать оружие. Так что временно его можно не опасаться. Таковы были новости зарубежья.

Сергей Павлович в ответ рассказал, как идут дела в ОВК. А шли они примерно так же. Не сказать, что блестяще, но явно «на поправку». Когда вернулся князь и верность ему открыто подтвердили Рур, Эйзен и Медея, все прочие колонисты тут же поняли, что без чинидов, а теперь еще и без поставок оружия от «РУСТа» война проиграна. Они расформировали свои войска и заявили сначала о нейтралитете, по примеру Ганимеда, а затем и о возвращении под знамена единого государства. А вот с марсианами дело пошло не столь гладко. Они играли в независимость до последнего. Пока наконец-то командор Трентон не поднял мятеж и не увел почти две трети флота «спейсрейнджеров» на лунную базу «Гагарин». Оставшись без армии, марсиане были вынуждены сложить оружие и вновь признать власть Великого Князя. Что они и сделали, в обмен на амнистию. За ними тут же последовал Тритон, а чуть позже и Титан. Наступил на горло своей гордости даже Бородач. Преображенский не простил ему предательства и многочисленных военных преступлений и отдал Василия под трибунал, но, учитывая его роль в победе над Щукиным и общую тяжелую ситуацию, приговор ему светил не очень суровый. Лишение княжеского титула, изгнание с Европы и пожизненная ссылка в дальние Колонии. Скорее всего, на Грацию.