закончила. Ты готова. Я принесу тебе поесть и попить, а ночью за тобой придут.

Женщина вернулась с рыбой и водорослями… Я была поражена.

Оранжевые не едят рыбу, выходит, она где-то ее нашла, поджарила и принесла сюда, только чтобы я была довольна?

– Тебе предстоит кое-что очень непростое, – вздохнула она, кормя меня с ложки. – Тебе нужны силы, много сил!

Я поблагодарила ее прежде, чем она ушла.

Остаток дня я провела в раздумьях о том, что же за люди на самом деле, эти оранжевые.

Ночью снова явились мужчины, они надели мне на голову мешок и вывели на улицу. Мы шли, а потом я оказалась в лодке. Снова.

Плыли мы недолго и не делали кругов, как я ожидала. Я думала, они попытаются запутать меня, чтобы я не понимала, к какой части Огузка мы приплыли. Но все время лодка шла только прочь от острова… Уж не утопить ли они меня вздумали?

– Пожалуйста, только не топите меня! – пробормотала я, посмеиваясь про себя.

– Мы не убийцы, – заявил один из мужчин. – Никто не станет тебя топить.

– Отдадите меня черным?

– Может, и стоило бы, – заметил другой. – Помолчи лучше, в темноте и так тяжело грести. Уплывем в открытый океан, тогда всем нам будет не до шуток.

Я замолчала.

Неожиданно лодка уперлась в берег. Мужчины помогли мне выбраться на берег.

Мокрые ступни ощутили непривычную травянистую почву.

Мы прошли какое-то время, а потом стали спускаться по ступеням. Я пару раз споткнулась: ступени начали закручиваться в спираль, и я не могла понять, куда ставить ноги.

Наконец, мы закончили спускаться и пошли прямо. Теперь земля была твердая, но скользкая. Пахло сыростью.

Вот, мы остановились. С меня стянули мешок.

Ничего.

Темнота, как она есть.

Оранжевые развязывали мне руки, они действовали так быстро, будто делали это в кромешной тьме тысячи раз.

– Иди за мной, я покажу тебе, что делать, – сказал один из них.

Я сделала несколько неуверенных шагов в сторону, откуда шел его голос. До сих пор мне казалось, что меня окружает не меньше семи оранжевых, но теперь, прислушавшись, я поняла, что здесь остался только один.

– Не беспокойся, тут не споткнешься.

Я пошла быстрее и увереннее.

Голос удалялся, и я вдруг поняла, что боюсь потерять его. Эта сырая темнота готова была проглотить меня сразу же, как я останусь тут одна…

– Я-то думала, меня посадят на привязь и заставят вспахивать грядки, – заговорила я, не выдержав молчания. – Где мы, что это за темень?

– Ты находишься во тьме неверия, – проговорил оранжевый. Мне показалось, что я ослушалась, но он говорил отчетливо.

Страх заскребся между лопатками.

– Стой! – велел мне оранжевый.

Я остановилась.

– Протяни руку.

Я вытянула руку, и ладонь уперлась прямо в землю. Влажная, рыхлая… она лежала передо мной мертвым пластом.

– Твоя задача прорыть ход.

– Ход?

– Да. Ты должна копать.

– Руками?

– Да. Лишних инструментов тут нет.

– Я и трех метров не пророю, как останусь без пальцев!

– Значит, останешься без пальцев, – невозмутимо продиктовал оранжевый. Он говорил, словно накаченный грибной настойкой.

– Ты с ума сошел!? Солнце говорил об обычной работе! Я не стану гробить в этой могиле себя и свои руки!

– Если не будешь делать, что говорят, не получишь еды. Тут ты так же закрыта для света, как обычный слепец. Ты не выживешь здесь, если мы не будем поддерживать твою жизнь.

Ах, так? Он вздумал угрожать мне!? Что ж, я выберусь отсюда и без него! В эти дурацкие игры оранжевые пусть играют друг с другом!

Я кинулась в сторону голоса, чтобы схватить его и хорошенько сжать в руках его кадык… но руки схватили лишь воздух. Потеряв опору, я чуть не повалилась на землю, но устояла.

Голос раздался с совершенно другой стороны, справа от меня.

– Начинай рыть, землю укладывай ровным слоем на пол. Через некоторое время я вернусь и принесу тебе еды. И не вздумай гадить тут! Вот судно. Я буду уносить его, когда буду уходить

Я услышала глухой звук, что-то поставили на землю.

Я бросилась в сторону шороха, но и там было пусто. Тогда я развернулась, захватывая рукой и ногой все возможное расстояние: этот говнюк должен был быть где-то совсем рядом.

Но было пусто.

Я бросалась из стороны в сторону, хватала и била воздух и землю, но тщетно. Теперь я была здесь одна.

Темно… проклятье, слишком темно! Я не вижу ничего, ни лучика!

Тут мне на макушку упало что-то влажное.

Я вздрогнула и потянула руку к волосам, чтобы понять, что это было.

Вода. Слегка солоноватая.

Откуда-то из желудка поднялась паника.

Я под землей. Глубоко, по-настоящему глубоко под землей. Сколько мы шли вниз? Десять минут? Полчаса?

Похоже я нахожусь глубже, чем дно моря, разделяющего Огузок и Остов. Над моей головой не меньше тонны земли и еще больше воды. Все может рухнуть в любой момент, и тогда это место станет моей могилой!

Из моей груди вырвался протяжный стон.

Я стала шагать и шагала, пока не уткнулась лицом в землю. Тогда я стала медленно пробираться вдоль нее, надеясь рано или поздно наткнуться на что-то, напоминающее лестницу, по которой меня привели. Шли мы недолго, она должна быть где-то здесь…

Но шла я дольше, чем надо было. Намного дольше.

Темнота давила на меня, впервые в жизни мне было по-настоящему страшно. Я знала, что заблудилась, что не смогу даже вернуться к месту, где меня оставил оранжевый, но все равно продолжала шагать, надеясь на чудо.

В один миг я поняла, что сойду с ума, если не зажмурю глаза и не представлю, что не вижу только потому, что мне пришло в голову больше не разжимать веки. Так стало легче, но ужас не прошел.

Потребность увидеть хоть лучик света стала невыносимой, как потребность дышать. Я плотно сжала губы, чтобы не издавать ни звука, но это давалось очень тяжело. Я понимала, что не умру от темноты, но это было нестерпимо… хуже, чем смерть.

Я шагала много, возможно, многие часы или даже дни мерила шагами сырую землю. Я давно потеряла счет времени, уже почти забыла, что ищу… хоть что-то, хоть камень, хоть гору землю. Хоть что-то, кроме голых стен.

Туннели были бесконечными, я много раз поворачивала назад и ныряла в проходы, но ни разу не пришла в тупик. Единственным тупиком, который я знала, был тот, к которому привел меня оранжевый.

Я ушла так далеко, что даже он не сможет найти меня, когда придет.

Я