Схематически это можно изобразить так:

Экономический рост + Модернизация – Индивидуальное благосостояние – Демократия.

Интуитивно кажется верным: люди, ведущие тяжелую, угнетенную жизнь, сосредотачиваются на удовлетворении базовых физических потребностей. Более высокие цели, такие как персональная свобода и демократическое развитие, присутствуют «фоном», пока люди не станут богаче и не обретут безопасность. Только тогда они смогут бросить вызов коррумпированным институтам и деспотическим властям. Этот процесс может занять десятилетия, затянуться на поколения, его могут притормозить жестокие деспоты у власти, как случилось, например, после Второй мировой войны, когда почти на пятьдесят лет притормозилось развитие советской империи.

Интернет, «Гугл» и «Фейсбук» могут сколь угодно гордиться собой, но они не в состоянии принести демократию в бедные, традиционные, религиозно ориентированные общества. Это такие страны, как Ирак, Египет и Эфиопия, чье полунищее и потому бесправное население поглощено заботами о хлебе насущном, крове и безопасности и не помышляет о политических свободах; в культуре этих народов религиозные установления главенствуют над юриспруденцией.

Исторические нарративы и факты, описанные в данной главе, рисуют убедительную иллюстрацию влияния новых цифровых медиа на индивидуальные возможности человека и перспективы демократического развития.

Очевидно, что Всемирная сеть и социальные медиа стали существенным подспорьем для людей во всем мире. Лидеры деспотических стран уже не в состоянии с привычной легкостью угнетать, сажать в тюрьму, пытать и убивать население так, чтобы об этом остался в неведении мир вокруг; доказательства коррупции уже не спрятать, а граждане этих стран обрели способность к самоорганизации и сопротивлению при помощи современных коммуникативных инструментов. Тем не менее, Интернет также облегчил деспотам слежку за населением и предоставил новые способы угнетения; впрочем, в целом баланс сил постепенно смещается в пользу граждан. До 1995 года враги диктаторов выходили, так сказать, с коммуникационным ножом против пулемета. Теперь огнестрельным оружием располагают обе стороны.

Самиздат и коротковолновые приемники – далеко не единственные факторы краха коммунизма; точно так же твиты с блогами сами по себе не сокрушают деспотические режимы. Люди должны отстаивать свои права на улицах; полиция и солдаты должны перестать в них стрелять; правящие элиты должны деморализоваться и даже, в некоторых случаях, примкнуть к протестующим.

До 2011 года многие сомневались в способности новых социальных медиа привести к реализации таких изменений. Среди скептиков особенно выделялся Евгений Морозов, который неустанно подчеркивал «надзирательные» и репрессивные возможности Сети. Свои язвительные замечания он обрушивал прежде всего на тех энтузиастов социальных сетей, которые верили в формулу «твиты + молодые иранцы с мобильниками = твиттер-революция». В отношении Ирана Морозов оказался прав, однако в остальном его скептицизм нисколько не оправдался. Свою книгу «Соблазны сети» он опубликовал в начале 2011 года, почти в то самое мгновение, когда диссиденты, взяв на вооружение социальные сети, принялись свергать репрессивные арабские режимы (этакий эффект домино).

Хорошая новость в том, что цифровые медиа наделили граждан способностью ликвидировать прогнившие режимы. Плохая же новость в том, что деспотические лидеры управляют преимущественно бедными, социально консервативными, традиционными обществами, а на такой почве демократия не растет. Как показали США в Афганистане и Ираке, насильственная смена режима и голосование под дулами автоматов в материально скудных традиционных культурах являются прямой дорогой к катастрофе.

Связь демократии с благосостоянием также объясняет более счастливые исходы в Восточной Европе. В былой коммунистический блок входило несколько относительно благополучных, социально развитых стран – Польша, Чехословакия, Венгрия и прибалтийские республики; сегодня они представляют собой относительно стабилизировавшиеся демократии. Разумеется, относительный достаток и уровень социального развития не слишком помогли этим странам, когда по их территориям в ходе Второй мировой войны, в 1956 и 1968 годах прошла Советская армия. Только в 1989–1999 годах, когда ослабевший Советский Союз утратил волю к подавлению, светские, посттрадиционные культуры и сравнительно развитые экономики Восточной Европы двинулись к демократии. С другой стороны, постсоветские среднеазиатские республики, такие как Узбекистан, Таджикистан и Казахстан – перечисляю самые традиционные и беднейшие среди них, – сохранили однопартийную диктатуру.

В остальном мусульманском мире отнюдь не случайно, что страны со здоровой экономикой, такие как Турция, Малайзия и Индонезия, привержены демократии.

Интересно, что три указанные страны пользуются латиницей, которая усваивается при обучении легче, нежели арабское письмо. Думается, не стоит пренебрежительно отмахиваться от значимости латинского алфавита. Кемаль Ататюрк, «отец» современной Турции, наверняка полагал, что переход со старого арабского алфавита, унаследованного от Османской империи, на латиницу – переход, который он осуществлял весьма решительно, – даст немалые преимущества новой нации. В колониальных Индонезии и Малайзии, с другой стороны, аналогичный переход был осуществлен, соответственно, голландскими и британскими властями, которые руководствовались исключительно собственными управленческими целями.

Текущие события в Египте и Ливии предполагают еще более алармистский сценарий, нежели тот, который реализовался в бывших советских среднеазиатских республиках. Общества, достаточно передовые в технологическом отношении, чтобы свергнуть деспотов и коррупционеров, остаются слишком бедными и слишком подверженными влиянию традиционной культуры, а потому не в состоянии установить демократию. Столь неблагоприятное положение дел способно породить хроническую череду революций-контрреволюций, примеры чего мы наблюдаем во многих африканских странах южнее Сахары.

Возможно, самый серьезный геополитический вопрос современного мира заключается в том, какой ответ относительно связи достатка и демократии даст Китай, «пронизанный» Интернетом, стремительно модернизирующийся, экономически процветающий и все более могущественный. ЦРУ подсчитало, что в 2011 году ВВП Китая на душу населения составил 8400 долларов. Эта цифра увеличивается с каждым годом примерно на 8 %. Социологические графы помещают Китай в зону от низкого до среднего значения по индексу С/СВ и достаточно высокого значения по индексу Т/СР, что внушает осторожный оптимизм по поводу возможности плавного перехода к стабильной демократии в восточноевропейском стиле. Мир затаил дыхание и молится за экономику Китая, поскольку та в наибольшей степени определяет благополучие китайских граждан и, соответственно, перспективы на демократизацию, а следовательно, на геополитическую стабильность на планете.

Следует еще помолиться за способность китайских демократических сил успешно эксплуатировать передовые коммуникационные технологии двадцать первого века, продолжая тем самым великий исторический процесс, который начался пять тысяч лет назад с появления в Синайской пустыне протосемитского алфавита.