— Он тебе нравится, да?

— Я им восхищаюсь, Дуджек. Его стойкостью, способностью изучать себя без страха и жалости, а более всего — его врождённой человечностью.

— Достаточно для крепкой веры, я бы сказал.

— Моим же мечом меня ранил, — поморщился Скворец.

— Лучше уж своим, чем чужим.

— Я подумываю о том, чтобы уйти в отставку, Дуджек. Когда эта война закончится.

— Об этом я догадался, дружище.

Скворец поднял на него взгляд.

— Думаешь, она позволит?

— Думаю, не стоит оставлять ей выбор.

— Я утону, как Краст и Урко? Или все увидят, как меня убили, а потом труп исчезнет, как это было с Дассемом?

— Ну, если вообразить, что всех этих смертей на самом деле не было…

— Дуджек!

— Хорошо, но, признайся, некоторые сомнения всё же остаются.

— Я их не разделяю, и однажды я выслежу Дукера и заставлю открыть правду. Если кто и знает её, то только этот чокнутый историк.

— Быстрый Бен ещё не получил вестей от Калама?

— Даже если получил, мне не скажет.

— А где твой чародей сейчас?

— В последний раз я его видел с тригалльскими торговцами.

— Ему бы лучше поспать — с учётом всего, что будет.

Скворец поставил свою кружку и поднялся.

— Как и нам, старина, — сказал он, морщась от того, что перенёс лишний вес на больную ногу. — Когда прибудут Чёрные моранты?

— Через две ночи, считая от этой.

Скворец хмыкнул и повернулся к выходу из шатра.

— Доброй ночи, Дуджек.

— И тебе, Скворец. А, вот ещё что.

— Да?

— Тайшренн. Он хотел извиниться пред тобой. За то, что случилось с «Мостожогами».

— Он знает, где меня искать, Дуджек.

— Он ждёт подходящего момента.

— И какой же момент — подходящий?

— Не уверен, но он всё до сих пор не наступил.

Скворец ничего не отвечал в течение полудюжины ударов сердца, затем потянулся к пологу шатра.

— Увидимся утром, Дуджек.

— Ага, — ответил Первый Кулак.

Когда Скворец пришёл к своему шатру, он увидел высокую фигуру в тёмных одеждах. Он улыбнулся, приблизившись к ней.

— Я скучал по тебе.

— Я тоже, — ответила Корлат.

— Бруд подкинул тебе работы. Заходи, я сейчас зажгу фонарь.

Он услышал её вздох, когда тисте анди вошла в шатёр.

— Как по мне, лучше не надо.

— Ну, ты можешь видеть в темноте, но…

Она потянулась к нему, прижала к себе и прошептала:

— Если хочешь болтать, говори кратко. Моё желание не утолить словами.

Его руки обвились вокруг неё.

— Хотел только спросить, нашла ли ты Серебряную Лису.

— Нет. Похоже, она умеет странствовать по тропам, которых, как я думала, больше не существует. Более того, двое её неупокоенных волков явились и… проводили меня обратно. Они… необычные.

Скворец вспомнил момент, когда впервые увидел т’лан айев: как волки вставали, точно пыль с пожухлой травы, обретали свой звериный облик и укрывали гигантской стаей склоны холмов.

— Знаю. В их облике есть что-то непропорциональное…

— Да, ты прав. Их облик режет глаз. Слишком длинные лапы, слишком массивные плечи, но короткие шеи, и слишком широкие челюсти. Но не только их физический облик кажется мне… тревожным.

— Даже более тревожным, чем т’лан имассы?

Корлат кивнула.

— У т’лан имассов внутри пустота, подобная непроглядной пещерной тьме. Но у т’лан айев не так. Внутри этих волков… я видела скорбь. Вечную скорбь…

Она задрожала в его руках. Скворец молчал. Ты видишь в их глазах, любовь моя, то, что я вижу в твоих. И это отражение — узнавание! — так потрясло тебя.

— У границы лагеря, — продолжала Корлат, — они рассыпались в пыль. Мгновение назад рысили по бокам и вот вдруг… пропали. Я не знаю почему, но это обеспокоило меня больше, чем всё остальное.

Потому что именно это ждёт нас всех. Даже тебя, Корлат.

— Разговор вроде планировался короткий. Давай его закончим. Идём в постель, любимая.

Она заглянула ему в глаза.

— А потом, после этой ночи?

Он поморщился.

— Да, будет какой-то перерыв.

— Карга возвратилась.

— Уже возвратилась?

Корлат кивнула. Она хотела что-то добавить, но заколебалась, поглядев в его глаза, и промолчала.

Сетта, Лест, Маурик. Эти города пусты. Однако армии всё равно разделятся. И никто не скажет, почему. Обе стороны альянса имеют что скрывать, заботятся о секретности, и чем ближе подходят к Кораллу, тем это сложней.

Большинство тисте анди исчезли. Ушли вместе с Рейком в Лунное Семя. Но где Лунное Семя? И что, во имя Худа, они задумали? Не явимся ли мы в Коралл только затем, чтобы узнать, что город пал, Паннионский Провидец мёртв, его душа взята Драгнипуром, а над головой висит гигантская гора?

Чёрные моранты искали эту треклятую летучую скалу… безрезультатно.

Но и у нас есть секреты. Мы посылаем Парана и «Мостожогов» вперёд; Худ нас побери, мы делаем куда больше, чем только это.

Началась нежелательная борьба за власть, но все мы знали, что она неизбежна. Сетта, Лест, Маурик. Тонкая игра перестала быть тонкой.

— Моё сердце принадлежит тебе, Корлат, — сказал Скворец женщине в своих объятиях. — Ничто больше не имеет значения для меня. Ничто… и никто.

— Пожалуйста… не извиняйся за то, что даже ещё не произошло. Не говори об этом вообще.

— И не думал, любимая.

Лжец. Думал. На свой лад. Ты извинялся.

Она приняла его ложь с кривой улыбкой.

— Хорошо.

Позже, вспоминая свои слова, Скворец желал, чтобы они были более ясными — свободными от скрытых намерений.

Паран смотрел слипающимися от недостатка сна глазами, как Быстрый Бен закончил беседовать с Харадас, а затем вернулся к капитану.

— Сапёры взвоют, — сказал Паран, когда они возобновили свой путь к малазанскому лагерю, заново установленному на южном берегу реки Серп.

Быстрый Бен пожал плечами.

— Я отведу Вала в сторонку на пару слов. В конце концов, Скрипач для него ближе родного брата, и, учитывая, в какую заварушку встрял Скрип, ему пригодится вся помощь, какую он только сможет получить. Единственный вопрос, доставят ли тригалльцы груз вовремя.