если что, так вырвут. Так что лучше будет добровольно сказать то, что даже не хотел, а только лишь подумал сказать.

– Да вот, смущает меня этот Вий, с этим своим, откройте мне веки. А разве он сам не может их открыть или же здесь вопрос зарыт намного глубже. Ведь возможно, в этой его неспособности заложена глубинная сущность народа, который бредёт по миру с закрытыми глазами и если веки ему открывают, то на время и всегда только посторонние. – Выразил свою мысль Илья и, посмотрев на окружающих, понял, что, пожалуй, лучше было её не выражать, а оставаться глупым, весёлым парнем, на которого теперь все сидящие за столом, очень уж сильно обратили своё внимание.

Так такой весёлый до этого момента Мыкола, вдруг от удивления раскрыл рот и вытаращил свои глаза, которые на своём дальнем выкате, наверное, могли бы заглянуть ему в рот, чего они, испытывая огромную жажду познанья, не доверяя различным зеркальным устройствам, желали сделать. При этом фигура Мыколы, не просто замерла, а даже в некотором роде окаменела от этих словесных высказываний Ильи, поразивших его даже не слишком ясное, но живущее по своим принятым только для себя законам, сознание. А Илья, судя по всему, вторгнулся в пределы трепетности сердец этих гарных хлопцев, четко стоящих и следящих за тем, чтобы их границы незалежности, без их на то соизволения, не могла пересечь всякая там собака.

Правда, при всём, при этом его застывшем виде, нижняя челюсть Мыколы, как подъёмные ворота крепости, с воздушным хлопаньем отпала вниз, частично не удержав в полости рта уже разжёванные и готовые к отправке в желудок мясные деликатесы. Ну а деликатесы, будучи подхвачены инерционной составляющей, выбросившись вон оттуда, вылетели и попали не только на стол, но и, решив заодно охладиться, оказались в кружках с холодным пивом. Усы же Мыколы, по всей видимости, обладали аномальной сверх нервной чувствительностью и не могли спокойно наблюдать за такой безобразной выходкой деликатесов, отчего они, придя в напряжение, словно их тянуло вперёд магнитом, постепенно поднявшись вверх, стали угрожающе указывать вперёд, на сидящего напротив них Илью.

Илье же на мгновение показалось, что непонятно откуда взявшаяся оса, почуяв что-то привлекательное во рту Мыколы, а ведь надо признать и тот факт, что осы всегда живо интересуются тем, что у вас во рту, в связи с чем и кружат всегда рядом с ним, так что и эта оса, следуя этой навязчивой, свойственной всем осам идее – заглянуть в рот едоку, стала кружить около Мыколы, однозначно грозя тому болезненными последствиями. Так что нечего винить Илью в том, что он, заметив эту опасность, грозившую Мыколе, решил незамедлительно купировать её, выплеснув Мыколе в рожу бокал пива. После чего, уже с той же скоростью, без всяких проволочек, начали развиваться последствия уже действий самого Ильи, которому всё-таки, вначале надо было объяснить окружающим, мотивацию своих поступков, а уж потом совершать их. Но что поделать, раз для Ильи важней здоровье ближнего своего, чем собственное, которое и подверглось новому, уже не пивному испытанию.

Но если людям ещё как-то можно что-то объяснить, то уж для вырвавшейся из самых глубин естества нечисти и даже дьявольщине, не найти соответствующих слов, кроме заклятий и заговоров. И, как говорится, нужно действовать согласно, создавшихся обстоятельств, со своим девизом: на бога надейся, а сам не плошай. И если сам Мыкола, ошарашенный и облитый пока ещё приходил в себя, то сторонние наблюдатели всего это происшествия, решили, что второстепенные роли не для них и что все эти чрезвычайные обстоятельства, требует их деятельного участия.

–Сука. – Размахнувшись кулаком, театрально заорал присутствующий здесь в этом кругу выпивох, какой-то рафинированный, разбавивший собой эту компанию актёр (как он говорил, для того чтобы познать азы жизни, без которых ему будет весьма трудно вжиться в будущую оскароносную роль). Но всего вероятней, всё же какая-то нечистая сила вжилась в человека и начала играть в нём актера. А ведь для нечистой силы, именно игра в актёра на телевизионных подмостках, в различных ток-шоу и становится основным родом их деятельности. Да и если посмотреть на все эти рафинированные лица («А как же иначе, ведь лицо это наша визитная карточка», – заявляют эти маски неестественности), то уж очень трудно их представить в других ролях кроме себя.

Да и перед гримерами стоит не простая задача, ведь, наверное, очень уж трудно наложить грим на эти слои лоска, покрывающие физиономии современных лицедеев, которые и так идут на огромные репутационные жертвы, играя недостойные роли в отстойных фильмах, да ещё тут играй непонятно что и кого. Прямо, засада со всех сторон. Впрочем, они во многом правы, ведь как с такими пышущими здоровьем лицами, с взглядами хозяев жизни, телодвижениями, намекающими на нечто очень по европейски ценное, разве можно сыграть какого-нибудь деревенского парня из глубинки, прибывшего покорять мегаполис. Хотя, для первоначальных эпизодов, можно и обойтись дублёром, а уж потом, когда тот достигнет всего и вся, показаться и этому светскому актёру.

И всего вероятней, Илье в полной мере пришлось бы ощутить на себе всю степень негодования, на которую способны современные мастера сцены, если бы все участники этого жизненного эпизода, действовали упорядочено и не стремились бы, не запланировано, выйдя на авансцену, попытаться затмить собой других жаждущих героической славы актёров. А ведь эти их лица для находящегося в самой гуще событий Ильи, виделись не в самом благоприятном и благодушном, а скорее сравнимым с какой-то чертовщиной, виде. Да и видели бы вы эти зверские, обуянные ненавистью и тянущиеся, чтобы разорвать вас своими когтями рожи, то, наверное, и тройного чур меня, для вас бы показалось мало.

Как чёрт из преисподней, вылез из под стола, уже не гарный, а какой-то угарный Хома и, схватив Илью за ноги, попытался утянуть того вниз за собой, наверняка в находящиеся под столом, оплёванные и осыпанные шелухой от семечек и фисташек, чертоги ада. Правда, сдёрнув с места Илью, Хома тем самым отвёл того от неминуемой встречи с летящим на Илью кулаком актера, который, как и бывает в случаях промаха, был тут же утянут вслед за своим ударным орудием вперёд. Что привело к тому, что он собрал находящуюся в зоне его обтекаемости тела посуду на столе, которая, в свою очередь, не удержавшись на месте, полетела и посыпалась в разные стороны, как со стола, так и под него.

Ну, а так как основная направляющая всех действий актёра стремилась в сторону Ильи, то нечего