– Она уже не малышка, – сказала Эстер. – Она взрослая и очень упрямая.

– Мы ее вырастили, – сказал Том. – Мы ее берегли, мы ее учили. Она научилась водить «Дженни Ганивер»… А теперь ты хочешь ее убить, заодно со всеми остальными.

Сталкер пожала плечами – странное движение для Сталкера, сопровождающееся скрежетом доспехов.

– Том, не приготовив омлета, не разобьешь яиц. Или наоборот? Где она, эта ваша дочка?

– В Лондоне, – ответил Том. – В развалинах Лондона. Там строят новый город, летающий…

Теперь он пожалел, что невнимательно слушал технические объяснения доктора Чилдермас.

– Он не ранит землю, не поедает другие города, он даже топлива почти не потребляет. Разве для него не найдется места в твоем зеленом мире? А для Рен?

Сталкер с шипением отвернулась и вновь подошла к своим приборам.

Том, шатаясь, пошел за ней, а Эстер – за ним. Она не вмешивалась в разговор, пусть эти двое болтают между собой.

Пальцы Сталкера вновь забегали по клавишам. Серое изображение на центральном экране изменилось: вместо пылающей раны Чжань-Шаня – более отдаленная панорама окутанных облаками гор. Потом изображение снова стало приближаться. Аппаратура сипела и пощелкивала, картинки мелькали, словно тасуют колоду карт. Угольно-серое пятно, увеличиваясь, оказалось развалинами Лондона, потом оно заполнило весь экран. Том узнал долину Патни и Родильное отделение. Взгляд ОДИНа передвинулся к востоку, потом к северу.

– Здесь ничто не движется… – прошептала Сталкер.

– Что означают более светлые пятна? – спросил Том.

– Горящие дирижабли.

– Что?!

Том уставился в экран. Там мелькали все новые крапинки белого огня, а потом на северном краю развалин вспыхнула яркая клякса, будто в экране проделали дыру. Что произошло за это время в Лондоне? Как там Рен? Сердце Тома стиснул безжалостный кулак, и оно отчаянно заколотилось о ребра.

– А-а! – прошипела Сталкер. – Видимо, вот он, твой летающий город…

Она быстрее Тома читала зернистые изображения. Он не сразу сообразил, что смотрит на Новый Лондон сверху. Город уже выбрался за пределы развалин и двигался на север. Приборы жужжали и чирикали, картинка на экране мигнула, изменилась, новый город придвинулся еще ближе, и Том уже мог рассмотреть людей, столпившихся на корме. Десятки людей толкались у поручней, глядя назад, на развалины, откуда их уносил Новый Лондон. Том даже разглядел их лица – лица друзей. Клития с мужем, мистер Гарамонд – в кои-то веки смеется, совершенно счастливый. А вот и Рен – растрепанная, чем-то перемазанная… Сажей, что ли? Но это точно Рен. Том ахнул, когда ее лицо заскользило к краю экрана, и Сталкер заставила ОДИНа сфокусировать на ней взгляд, еще сильнее приблизив.

– Это Рен! Она жива!

Том почувствовал, как руки Эстер сжали его руку. Она смотрела в лицо дочери, выплывающее им навстречу из серой мути экрана.

– Рен. – Голос Эстер дрожал. – Что она сделала с волосами? Обкорнала вкривь и вкось… А за спиной, смотри! Тео!

ОДИН еще прибавил увеличение. Теперь весь экран занимало лицо их дочери. Том оттолкнул Сталкера Фанг и, протянув руку, дотронулся до стекла. Вблизи изображение расплылось, рассыпалось на светящиеся точки и черточки; вот эта тень – глаз, это светлое пятнышко – нос. Том проследил пальцами контур щеки. Если бы можно было пролезть туда, в экран, коснуться Рен, поговорить с ней… Неужели она не чувствует, что он на нее смотрит? Но она только улыбнулась и повернула голову, что-то сказала мальчику, стоящему позади нее. У Тома появилось чувство, как будто он уже призрак.

Сталкер зашипела, как чайник, закипающий на медленном огне.

– Пожалуйста, не трогай ее, – попросил Том.

– Она умрет, – прошептала Сталкер. – Они все умрут. Ради блага Земли. У твоей дочки будет еще несколько лет, если повезет…

– Зачем ей еще несколько лет, если все это время она будет голодать и со страхом смотреть в небо, полное пепла? – спросил Том.

Он шагнул к Сталкеру, задыхаясь от волнения при мысли, что все-таки пробился к ней – или к какому-то странному машинизированному остатку Анны Фанг в ней.

– Рен заслуживает долгой и мирной жизни, чтобы увидеть своих детей и их детей…

– Сантименты! – с издевкой ответила Сталкер. – Жизнь одного ребенка ничего не значит по сравнению с будущим всей жизни на Земле.

– Но она и есть будущее! – крикнул Том. – Посмотри на нее и на Тео!

– Это ради блага Земли, – холодно повторила Сталкер. – Они все умрут.

– Ты сама в это не веришь, – не отступал Том. – То, что в тебе от Анны, не верит. Анна любила людей. Ты любила меня и Эстер, ты спасла нас! Анна, отключи эту машину. Сломай ее. Разбей ОДИНа!

Колени у него подломились, и он бы упал, если бы Эстер его не подхватила. Сталкер сердито зашипела. Эстер подумала, что она бросится на них, и потащила Тома прочь, заслоняя его собой. Но механическая тварь попятилась, прижимая руку к голове.

– Где Попджой?

– Умер, – мрачно ответила Эстер. – Ты его убила. В Батмунх-Гомпе только об этом и говорят.

– Сатия! Я… – проговорила Сталкер. – Их необходимо ликвидировать. Ради блага… Том, Том, Эстер…

Снова костяной стук – стальные пальцы по клавиатуре. На экране вновь загорелись зеленые буквы.

– Что она делает? – спросила Эстер, испугавшись, что Сталкер в приступе безумия отправляет ОДИНу приказ испепелить Новый Лондон.

Том покачал головой. Он ничего не понимал, так же как Эстер. Сталкер замерла, вглядываясь в зеленую светящуюся полосу, которая ползла сверху вниз по другому экрану. Потом снова стала печатать и наконец, нажав последнюю клавишу, обернулась к ним. Она дрожала – мелкая механическая вибрация, как в двигателе дирижабля, запущенном на полную мощность. Глаза цвета болотного огня то вспыхивали, то гасли. Она протянула к своим гостям длинные блестящие руки.

– Что ты сделала? – спросил Том.

– Я… Она… Мы…

В дальнем конце комнаты, у другой двери, послышался скрип и шорох шагов по разбитым плиткам пола. Сталкер обернулась на звук, выдвигая из пальцев лезвия, и Пеннироял заорал от ужаса, когда ее зеленые глаза осветили его лицо. В руках он держал электрическое ружье, выставив его перед собой, и, когда Сталкер напружинилась перед прыжком, Пеннироял нажал на спуск. Огненный жгут протянулся от ружейного дула к груди Сталкера. Сталкер зашипела, вытягивая вперед когтистые руки.

Пеннироял отскочил с криком:

– А-а, Поскитт! Спаси и помилуй! Не подходи!

Его палец все еще давил на спусковой крючок. На Сталкере загорелась мантия. По спокойному бронзовому лицу бегали молнии, на перстяных клинках плясали огни святого Эльма. Она тяжело повалилась на аппаратуру, и молния охватила приборы. Сталкерские мозги и визи-экраны лопались, клавиши с буквами и цифрами беспорядочно рассыпались по полу, словно выбитые зубы. Огонь побежал по проводам, поджигая потолок. А Пеннироял все давил и давил на спуск, орал и стрелял, пока ружье не захлебнулось, истратив весь заряд.