— Афганистан. Скорее всего Мазин регистрировал всю партию как государственную поставку для нужд медицины… Бумаги для него потом изъять — плевое дело.

— Он уже сделал это?

— Да.

— Сведения точны?

— Я же у себя дома… А Кит — как бы у меня в гостях. Люди предпочитают дружить с соседями. Особенно с такими, как я, — тонко улыбнулся Ахмед, и Резо почувствовал в его голосе скрытую угрозу. Впрочем, скорее всего не обращенную лично к нему, просто у Ахмеда был такой стиль общения.

Среднеазиат усмехнулся; собственно, все сидящие здесь авторитеты отказаться от такой суммы не смогут, но он продолжал говорить: решение, которое предстояло принять, должно уже сейчас в их головах стать совершившимся фактом.

— Сейчас самое время прибрать этот куш. Пока там, наверху, будут разбираться, кто из них пахан, а кто — смотрящий в этой стране, на этой «зоне», о наркоте не вспомнят.

— Кроме Мазина.

— Кроме него. Тем более для генерала это тоже случай пустить все на свои лично-семейные надобности, пока суд да дело. Решать нужно сейчас.

Воры молчали. Сумма была громадной. Каждый понимал, что впереди разборки и кровь. Много крови. Но такая сумма позволит каждому из них получить такой авторитет, что…

Воры молчали. Кавказцы прихлебывали вино, Браслет, выпив полстакана водки, меланхолично жевал копченого угря, Ахмед пил из пиалы зеленый чай, подливая себе из большого фарфорового чайника. Еще в комнате находился здоровенный мужик-славянин, глухой блатняк по кличке Бубон. Глухим он был не от рождения, воспаление какое-то, осложнение после гриппа. Для присутствия на встрече именно по причине глухоты он подходил, как никто. Он обладал недюжинной физической силой и умел переправить человека в мир иной без хлопот и быстро, но для собравшихся воров был абсолютно безопасен: Бубон жил по понятиям, и причинить вред кому-то из коронованных было для него так же невозможно, как для собаки покусать хозяина. Бубон был человек Браслета.

Пригласив его для представительской охраны встречи, Резо убивал двух зайцев:

«поднимал» молодого Браслета и подвязывал его к себе. Браслет был вором новой формации: дерзок, быстр, склонен к силовым действиям, притом хитер и сообразителен. Такого нужно или держать рядом, или уничтожить.

Все ждали слова Резо. Большого Резо. А он молчал. Ему было над чем подумать.

Прежде всего — Ахмед. Он самый ненадежный. Да, он прибыл на сходку с интересным предложением, «высыпал на стол» кучу денег, но… Азиат крайне хитер. Нет, Резо понимал, что без него и Браслета Ахмед не сможет пробить трассу по продаже наркотиков ни на Запад, ни по России. Но если он сядет «на раздаче», проконтролировать и его доходы, и его контакты будет невозможно. Деньги покупают все.

Но и в другом он прав: с Никитой Григорьевичем нужно решать сейчас. Если с Ахмедом он, Резо, потом как-то справится, то с Китом…

М-да… Крови будет много, но без крови денег не бывает. Настоящих денег, таких, что дают не просто независимость, но власть.

Ахмед прихлебывал чаек и безразлично смотрел в стену. Он знал Резо и знал, какое решение тот примет. Если бы разговор шел один на один, Резо мог бы уйти от ответа и постарался бы проиграть тему сам. Но при Вахтанге, Мингреле и Браслете… «Деньги» на столе, и отказаться от них нельзя. Ему, Ахмеду, деньги дают влияние. Они нужны ему сейчас больше, чем воздух, — в его краях отчетливо пахнет большой нефтью; вот этот куш Ахмед не уступит никому: ни Резо Большому, ни черту, ни дьяволу.

Большой Резо обвел взглядом стол. Он принял решение:

— Поскольку возражений ни у кого нет… — Помолчал, добавил:

— Ну а все детали обсудим позже.

— Когда проведем акцию? — быстро спросил Браслет. Он был уверен, что устранение Мазина поручат ему, и не ошибался: лучше его людей с этой задачей не справится никто.

— Сегодня.

Резо потянулся к трубке телефона, но тот зазвонил сам.

— Да? — С полминуты он слушал, потом сказал:

— Пусть войдет и скажет сам. — Поднял глаза на Ахмеда, произнес:

— Твой человек. Волнуется очень.

Через минуту высокий, немолодой соплеменник Ахмеда стоял у стола. Ахмед налил ему пиалу чаю, тот выпил быстро, в несколько глотков, вопросительно поглядел на хозяина. Выбора у того не было.

— Говори, — приказал Ахмед. Тот разлепил губы:

— Товара нет.

Ахмед стал совершенно серым. Резо наблюдал за ним внимательно: нет, он не играет, он действительно ошарашен!

— Проверили? — хрипло переспросил он.

— Да. В контейнере мука, — произнес он и уточнил:

— Пшеничная.

Резо покачал головой, усмехнулся:

— Ай да Никита Григорьевич… Учиться тебе у него надо, Ахмед. Многому. — Неожиданно лицо его стало жестким, глаза вязкими, как ртуть. — Но решение мы приняли. И его нужно выполнять. Тем более повод поговорить по душам с Никитой Григорьевичем веский. Два мешка баксов. Сотенными купюрами. Веский, а, Николай Иваныч? — обратился он к Браслету.

— Он скажет, — хмыкнул тот.

Резо Большой снял трубку, набрал номер:

— Здравствуй, Николай Григорьевич… Да не так уж и давно… Правильно думаешь, дорогой, не понимаю, что происходит, очень поговорить нужно. Жду у себя, дорогой, весь день буду ждать. Спасибо, дорогой. — Кавказец повесил трубку, приказал Браслету:

— Едешь сам. Захвати Константина — он мастер толковать по-горячему. Как только Кит появится, берешь, жестко берешь и везешь в Березняки. Толковать будем. Сделай это хорошо.

— Я сделаю, Резо.

Браслет встал и вышел.

Резо размышлял. Нет худа без добра. Только что Ахмед сидел как именинник: все карты на руках. Теперь… Теперь он, Резо, банкует. Долю Ахмед получит, но совсем не такую, что рассчитывал. А Браслет, он справится. Конторские хороши в «играх», а там, где нужна дерзость…

Нет худа без добра.

19 августа 1991 года, 9 часов 21 минута

Молодой человек хохотал искренне, заразительно, откидываясь на спинку кресла, затем наклоняясь вперед и упираясь руками в колени…

— Прекрати, Маэстро. — Высокий сухощавый мужчина мерил шагами огромный кабинет.

— Нет, это действительно было забавно! Видеть, как этот партбосс тяжело перевалился через перила и пошел вниз, будто подбитый бомбардировщик…

— У тебя все готово по остальным?

— Да, — посерьезнел Маэстро.

— По маршалу тоже?

— Естественно.

— Ты заменил охрану?

— Давно. Причем приказ исходил от…

— Я знаю. Наш герой этого не заметил? То, что естественно на Старой площади, может не пройти в Генеральном штабе.