— Насколько в моих силах, — .пожал плечами тот. — Игра в откровенность — это для юных мальчиков и девочек; причем проигрывает в ней тот, кто любит больше и потому играет честно. У нас, слава Богу, не любовь, — хмыкнул он.

— Именно поэтому я и спрашиваю тебя: почему? Почему ты сам не стремишься к карьере?

— Разве мою карьеру можно назвать неудачной?

— Маэстро, ты же понял мой вопрос. Твоя карьера — карьера исполнителя, блестящего, непревзойденного, но исполнителя. Разве тебе не хочется власти?

— Власти? А что есть власть?

— Прекрати. Не нужно играть со мною в игры.

— Все просто. Я — слуга.

— Мне странно…

— Что я признаю это? Да, вы правы, я честолюбив. Но не тщеславен. «Опасности таятся на верхах».

— Тебе ли бояться опасностей, Маэстро?

— Ничто человеческое мне не чуждо. К тому же… Помните слова герцога Кента?

«Мой род занятий: быть самим собой».

— «Чего ты хочешь?» — поддержал игру сухощавый.

— «Служить. В вашем лице есть что-то такое, что покоряет».

— «Что же это?»

— «Властность».

— Маэстро, ты не ответил…

— Разве? Чтобы быть самим собой, мне необходима свобода. Полная. Несомненно, я преуспел бы, работая сам на себя. Но надолго ли? Мне нравится то, чем я занят.

Еще больше мне нравится быть самим собой, не скрывать своего "я". На любом другом поприще все, что я делаю, считалось бы преступлением, а у нас… Да, я не король. Но — герцог.

— Но ты слишком умен, чтобы…

— Умному достаточно. Только идиоты спешат заполучить весь мир… Как бы не так: престол давно занят, и князь мира сего, как любой владыка, не терпит конкурента.

Может быть, не стоит с ним соперничать? Особенно в искусстве смерти?..

— Спасибо, Маэстро.

— За что, Лир?

— За откровенность.

— Хм…

Лир ткнул кнопочку на пульте дистанционного управления. Зажегся экран телевизора. Послушал некоторое время выступление строгой ведущей, убрал звук, спокойно констатировал:

— Все идет по плану.

— Да? А раньше? — усмехнулся Маэстро.

— Тоже по плану. Только по чужому. — Лир прикрыл глаза. — "Крайне характерным для описываемой эпохи является не только то, что ее герои сами фабрикуют одну только грязь, но и то, что они непременно стараются вывалять в грязи все великое в прошлом. Аналогичные дела всегда приходится констатировать в подобные эпохи.

Чем более жалки и гнусны дела рук такой «новой» эпохи и ее деятелей, тем ненавистнее для них свидетели подлинного величия и достоинства".

— Хорошо сказано. И кто автор? Вы?

— Нет, Маэстро. Это цитата.

— Просто как про перестройку сказано.

— Дальше — лучше. «В области политической жизни не раз бывало так, что если судьбе бывало угодно на время отдать власть в руки политического нуля, то этот нуль проявлял невероятную энергию, чтобы оболгать все прошлое и облить его грязью. И в то же время такое ничтожество пускало в ход все самые крайние средства, чтобы не допустить хотя бы малейшей критики по своему собственному адресу».

— Блестяще! — Маэстро азартно наклонился вперед. — Так кто автор?

Сухощавый улыбнулся едва заметно тонкими бесцветными губами:

— Адольф Гитлер.

— Гитлер?

— Ты озадачен? Парадоксы истории. Парадоксы власти. Но притом ни один диктатор не желает видеть в зеркале своего отражения…

Маэстро прикурил, жадно затянулся, произнес тихо:

— У вас превосходная память, Лир.

— Да. Никогда не жаловался. К тому же… Кто не помнит прошлого, обречен повторять его вновь и вновь. — Маэстро улыбнулся одними губами:

— Так что с Никитой Григорьевичем?

— Ты его обставил?

— Естественно. Лир задумался.

— Кому-то нужно будет возглавить проект… — Быстро, остро глянул на Маэстро.

— О нет, Лир. Увольте. Пусть я и служу, но в своем деле я — свободный художник.

А возглавить… Возглавить найдется кому. Чтобы руководить хорошо отлаженной системой, вовсе не нужен ум — только дисциплинированность. Чем меньше фантазии, тем лучше. Да и… Сначала нужно решить с Китом.

— Ну что ж… Если маршалы смертны, генералы — и подавно. Ты справишься?

— Почему нет?

— Если организовывать полную зачистку по проекту…

— В обычное время нужно было бы чуть больше времени, а сейчас… При такой общей несвязухе на десяток лишних слетевших голов никто и внимания не обратит.

— Сколько конкретно тебе нужно времени?

— Время уже определено. «Только три ночи».

— Ты сможешь уложиться? — Лир испытующе смотрел на Маэстро.

— Да, вы правы, Лир. — Тот не отвел взгляда. — Операцию я продумал и подготовил загодя.

— Приятно, что ты не соврал.

— А смысл? — пожал плечами Маэстро.

— Тот, что ты назвал: это сейчас власть — погоны, через пятьдесят лет она будет измеряться в деньгах. А несколько десятков миллионов долларов — вполне достаточная сумма, чтобы сыграть свою игру.

— Не для меня, Лир. Мой род занятий — быть самим собой. Лишь немногие в этом мире могут себе это позволить. А из людей с моими… э-э-э… талантами — и вовсе считанные единицы. К тому же…

— Да?

— Как сказал Гамлет? «Распалась связь времен…» А жить среди обломков слаще разрушителем.

19 августа 1991 года, 9 часов 27 минут

Никита Григорьевич Мазин ехал в сторону Москвы. Патруль стоял на кольцевой.

Зеленый армейский «уазик», двое бойцов в пятнистой униформе и офицер.

Мазин чертыхнулся: только этих не хватало сегодня. Тем не менее, разглядев полновесные «Калашниковы», притормозил. День сегодня странный, служивые — нервные, и если что — пальнут невзначай, а потери спишут.

Серая «Волга» Мазина притормозила и остановилась прямо перед подвижным постом.

Офицер подошел, козырнул, не представляясь, потребовал:

— Документы.

Как раз документы у Мазина были в полном порядке. Он молча открыл перед офицером красную книжицу, но ни то, что сидящий в машине оказался в столь высоких чинах, ни наименование грозной конторы, ни собственноручные подписи председателя КГБ и Президента СССР внизу документа не произвели на начальника поста никакого впечатления. А ведь это был так называемый «вездеход»!