же самое со своим братом. Быть может, он предпочёл бы смерти жизнь, пусть и наполненную болью.

– Это верно. Однако точно такие же вопросы могут возникнуть и к нам. Возьмём, к примеру, наш план. Если бы он вдруг оказался раскрыт, простолюдины бы наверняка пришли в бешенство, узнав, что двое каких-то лысых мужиков, даже не спросив их авторитетного мнения, самовольно решили судьбу столь важного дела.

– Да никто бы не был против! Если только они не страдают королевской болезнью. Нам бы рукоплескали! – уверенно возразил Оренол.

– И это мой лучший ученик. Какое всё-таки тяжёлое бремя лежит на моих плечах, – устало потёр лоб Чутхаги.

– Простите, что?

– Идиот! – Голос Верховного монаха вдруг сорвался на крик. – По-твоему, Рюн Фэй тоже должен рукоплескать Само? Или разбрызгивать воду на жаровню? Что там делают наги в таких случаях, я не знаю, – еле слышно пробурчал он в конце.

Оренол совсем не ожидал такой реакции от своего учителя и, раскрыв рот от удивления, едва слышно промямлил:

– Но ведь эти случаи совершенно разные. Само пытается убить своего брата. Мы же пытаемся спасти всё живое.

– А ты спрашивал всё живое, оно вообще хочет жить?

На этот раз Оренол уже не нашёлся что ответить. Молодой монах ещё раз что-то тихо пробормотал и растерянно посмотрел на Верховного монаха. Всякий раз, когда Чутхаги видел это выражение лица, он чувствовал, как все плохие эмоции разом покидали его сердце.

– Оренол, всегда ставь под сомнение то, в чём ты уверен больше всего, и гони прочь мысли, которые кажутся самыми очевидными. Само Фэй согласилась убить своего брата, чтобы избавить его от боли. А мы придумали этот план, чтобы спасти всё живое. Разница между нами может быть не такой уж и большой, как тебе кажется, – сменив гнев на милость, по-доброму проговорил Чутхаги, умиротворённо перебирая чётки.

– Разве?

– Ведь это одно и то же: принуждение к смерти и принуждение к жизни.

Ветряной колокольчик, свисающий с края карниза, издал мелодичный перезвон.

– Жизнь и смерть – это одно целое, – подытожил Чутхаги и отложил чётки.

– Хорошо, я понял, – согласно кивнул Оренол.

– Такова наша доля – нести это бремя по жизни.

Оренол кивнул с таким видом, будто только что ему открылась непостижимая истина.

– И кто ещё, если не мы, сможет вынести эти грехи? – улыбнувшись, проговорил Верховный монах. – План снова в силе, поэтому пора возобновлять подготовку. Даже с учётом опоздания они планируют прибыть к нам в течение месяца. Попроси наставника Джоту подготовить обитель Железной крови.

– Вы думаете, там получится всё осуществить?

– Да, это место хорошо подходит нам. Там можно остановиться, к тому же оно находится достаточно далеко от остальной части Храма. Подожди минутку. – Монах Чутхаги повернулся, чтобы достать бамбуковый свиток, а затем протянул его Оренолу: – Это список всего, что нам понадобится для проведения ритуала. Ты будешь ответственным за подготовку. Если будет сложно справиться с этим в одиночку, можешь взять себе в помощь нескольких сильных духом аскетов. Но тебе придётся рассказать им всю правду, поэтому будь острожен с теми, кто не чист помыслами. Время от времени я буду наведываться к вам, но теперь это целиком и полностью твоя забота. Думаю, нет необходимости лишний раз напоминать о том, насколько это дело важно для всех нас.

Чувствуя тяжесть ответственности на своих плечах, Оренол осторожно развернул бамбуковый свиток и с трепетом прочёл его содержимое.

– Я… должен окропить кровью место проведения? – вдруг нахмурился он.

– Ты что, токкэби? Что такого в небольшом количестве крови? Поймай пару браконьеров на той стороне горы и заставь их принести тебе подходящее животное.

Оренол не мог представить себя брызгающим кровью на живого человека. А при одной мысли о том, что ему придётся встретиться с жестокими браконьерами, по его спине тут же начинал стекать холодный пот. Оренол был одним из немногих, кто до сих пор поддерживал эту почти легендарную вражду между браконьерами и монахами с горы Пхарым. По сей день среди молодых аскетов ходили байки о тех днях, когда юный Оренол, преисполненный духом справедливости и силой молодости, вместе со своими товарищами ловил и поколачивал ужасных браконьеров. Эти истории иногда даже заканчивались с положительными последствиями, если браконьеры, получив целебные пинки, вставали на путь истинный и переходили в служение Богу, которого нигде нет. Однако чаще, конечно же, всё заканчивалось тем, что разбойники залечивали свои раны в Храме и снова возвращались к своим единомышленникам с абсолютно испорченным впечатлением об Ореноле. Поэтому немногие из них знали имя настоятеля Храма, но зато все поголовно слышали о «безумном монахе» из Храма Хаинса. Как бы браконьеры сейчас посмеялись над ним, если бы он обратился к ним с просьбой добыть животное для ритуала!

– Хорошо, я всё сделаю. Вы правы, кто, если не мы, понесёт на себе этот грех. Мы должны сделать всё, что в наших силах, чтобы остановить убийство Бога, – тихо проговорил Оренол.

Наконец, ураган перьев осел, и Тинахан с шумом отряхнул руки:

– Представление окончено, придурки! Теперь можете валить домой!

– Вам не кажется, что это превращается в какую-то болезнь? – спросил Пихён, повернувшись к Рюну.

Рюн неловко улыбнулся и едва заметно кивнул в знак подтверждения.

Перья Тинахана мягко оседали на избитых людей, которые лежали на земле, держась за отбитые части тела. Со всех сторон на лекона были направлены обиженные взгляды, а в воздухе то и дело раздавались вздохи и стоны. Тинахан важно щёлкнул клювом, вытащил воткнутое в землю копьё и горделиво зашагал вперёд, приглаживая растрепавшиеся перья.

Пока лекон был занят теми, про кого Пихён любезно сказал «какая-то болезнь», они с Рюном наслаждались развернувшимся перед ними зрелищем. Всё это время Кейгон молча сидел на земле, не проявляя никакого интереса к происходящему, и лишь изредка отвлекался, чтобы поискать что-то в траве.

– Я же сказал, что это займёт не больше пяти минут! Пять минут же не прошло? – немного сконфузившись, добавил Тинахан.

– Если ты закончил, мы можем выдвигаться? – Кейгон медленно поднял голову.

– Да, я всё.

Король Железный Кулак лежал на земле и стонал от боли. Он получил своё имя за внушающую благоговейный трепет силу, достойную истинного короля: Его Величество был известен (естественно, в узких кругах) тем, что мог голыми кулаками разбивать камни. Услышав это, Тинахан предложил ему проверить свою силу и изо всех сил ударить его прямо в клюв. Лекон даже специально наклонился для этого, положив руки на колени, а несчастный Король Железный Кулак по глупости принял вызов и как следует замахнулся кулаком.