Разумеется, сама по себе практика записи на лейблах, не обладавших собственными сетями дистрибуции, не могла сделать бибоп сколько-нибудь заметным явлением: но тут подключились энтузиасты, среди которых были журналисты Барри Уланов и Леонард Фезер, менеджер Билли Шоу и диск-жокеи радиостанций Фред Робинс и «Симфони Сид» Торин, сослуживший бибопу ту же службу, которую Алан Фрид сослужил для рок-н-ролла. Благодаря им о бибопе стали появляться заметки и статьи в журналах, он стал звучать на радиостанциях, а его исполнителей начали приглашать на концерты и записи. В 1946 году менеджер Гиллеспи Билл Шоу сумел добиться для своего подопечного контракта с RCA, что позволило пластинкам с записями бибопа оказаться в музыкальных автоматах, которые на тот момент были наиболее влиятельной опосредующей инстанцией между музыкой и слушателем; таким образом, в 1947 году бибоп стал наконец заметным широкой аудитории[1187].

* * *

Самым ярким среди исполнителей бибопа музыкантом был Чарли Паркер, которого часто называют лучшим саксофонистом в истории джаза и музыкантом, равным по таланту и влиянию Армстронгу[1188]. В каком-то смысле он был идеальным бопером: исключительная одаренность, преданность своей музыке, пренебрежение к социуму, удобствам и к своему собственному здоровью, – все это обеспечило рождение легенды об автономном музыканте, раздвигающем границы любых условий и условностей, а это, собственно, и было политической целью бибопа.

Паркер родился в 1920 году в Канзас-Сити. Существуют два лежащих рядом Канзас-Сити – в штатах Канзас и Миссури; Паркер был родом из первого. Разница между этими городами, несмотря на то что вместе они составляли единую агломерацию, была огромной – Канзас был консервативным сельскохозяйственным штатом (именно в нем были приняты первые в стране законы о запрете на продажу и хранение алкогольных напитков), в то время как в миссурийском Канзас-Сити с начала века процветала индустрия развлечений. Когда в 1901 году Керри Нэйшн, одна из радикальных участниц «Движения за трезвость»[1189], крушившая топором салуны в родном Канзасе, решила распространить свою деятельность на миссурийский Канзас-Сити, ее просто посадили в тюрьму, обвинив в препятствовании проезду по дороге, а затем оштрафовали; судья, однако, отложил исполнение штрафа с условием, что Нэйшн никогда больше не появится в городе[1190]. Когда Паркеру было двенадцать, мать перевезла семью в миссурийский Канзас-Сити; здесь они жили неподалеку от района 18th and Vine, делового и культурного центра черной диаспоры, в котором зародился канзасский джаз[1191]. Паркер начал посещать музыкальные клубы, слушая игру местных джазовых знаменитостей, таких как пианист Лоуренс Киз и контрабасист Джин Рэйми, в силу чего стал прогуливать школу. Киз позже говорил: «Если бы он [Паркер] был таким же прилежным в школе, каким он был в музыке, он стал бы профессором, но он был жуткий прогульщик. Было чудом, если он приходил в школу хотя бы раз в неделю». В 14 лет Паркер уже играл в группе Киза, став, таким образом, профессиональным музыкантом[1192]. Спустя полтора года, выступая с музыкантами коллектива Каунта Бейси, он не уследил за гармонической прогрессией исполняемой пьесы и промахнулся мимо нот; барабанщик Джо Джонсон с презрением кинул ему под ноги тарелку от своей установки. Паркер ушел пристыженный и стал заниматься еще усерднее. «Я уделаю этих пижонов, – говорил он друзьям. – Сейчас все надо мной смеются, но поглядим, что будет дальше». Тогда же, в возрасте 15 лет, он с легального согласия матери женился на подруге, учившейся в школе классом старше[1193]. Тем же летом он попал в аварию – машину, которая везла его и других музыкантов, занесло и она перевернулась несколько раз. У Паркера было сломано три ребра и поврежден позвоночник; сильные боли, мучавшие его, врач облегчал ему героином. Эта история выглядит несколько неправдоподобно с учетом того, что любое, в том числе медицинское, употребление героина в Америке было запрещено в 1924 году[1194], однако Паркер настаивал, что впервые попробовал наркотик в пятнадцать лет, утверждая также, что он был в этом случае «жертвой обстоятельств». Зависимость выработалась быстро и осталась с ним на всю жизнь[1195]. В 1937 году он перешел в коллектив пианиста Джея Макшенна, где и получил свое знаменитое прозвище Bird – Птица. Поскольку после его смерти журналисты довольно скоро соорудили романтический миф о быстро сгоревшем музыкальном гении, а прозвище Птица как нельзя более подходило такому контексту, сейчас трудно найти книгу о Паркере, где бы в названии не встречалось слово Bird, хотя история появления этого прозвища далека от всякой романтики: согласно самой популярной версии, оно родилось тогда, когда Макшенн по дороге в клуб переехал курицу, а Паркер потребовал остановиться и подобрать «эту курятину» (yardbird), чтобы ее потом съесть[1196].

Он был полным самоучкой; Коллиер пишет, что он был самоучкой более, чем какой-нибудь другой исполнитель джаза, так как у остальных так или иначе был какой-то старший наставник, а замкнутый и упрямый Паркер предпочитал всему учиться сам, по записям[1197]. Позже он утверждал, что подростком занимался игрой на саксофоне по пятнадцать часов в день, сводя с ума соседей, которые требовали от его матери, чтобы семья куда-нибудь переехала[1198]. В 1939 году он оставил Канзас (фактически сбежав от семьи) и отправился на товарном поезде в Чикаго. Едва прибыв в город, он пошел в клуб, где пробился через толпу на сцену, попросил у музыканта выступавшей там группы саксофон и сыграл несколько стремительных пассажей, поразивших присутствующих чистотой исполнения. В клубе находились весьма известные музыканты, в том числе вокалист Билли Экстайн и саксофонист Бадд Джонсон; все они были ошеломлены. Одолживший ему саксофон Эндрю Гарднер предложил Паркеру остаться и даже купил ему одежду (Паркер явился в клуб одетый как бродяга) и кларнет. Паркер поиграл несколько вечеров в клубе, а затем заложил кларнет в ломбарде и, не сказав никому ни слова, уехал, опять-таки на товарном поезде, в Нью-Йорк[1199]. Здесь он полгода перебивался на различных работах, в том числе три месяца мыл тарелки в ресторане, поскольку нью-йоркский профсоюз музыкантов требовал, чтобы любой новоприбывший исполнитель провел в городе не меньше шести месяцев, прежде чем претендовать на право выступать; это был единственный случай в его жизни, когда он зарабатывал не музыкой[1200]. По вечерам он ходил в клубы, слушая местных музыкантов и иногда играя с ними; особенно его поразил Арт Тейтум. Именно к этому периоду относится легенда о том, как он, разучивая недавно сочиненную бэндлидером и композитором Рэем Ноблем пьесу Cherokee, изобрел бибоп, потому что ему наскучили стереотипные аккордовые прогрессии[1201].