Подобная ситуация способствовала увеличению этнических национала стических движений в конце двадцатого века, снабдив их неубедительным: аргументами в пользу жизнеспособности, например, независимой Корсик:

* Только в начале iggo-x годов древние карликовые государства Евроны — Андорру, Лихте! штейн, Монако, Сан-Марино — стали рассматривать как потенциальных членов ООН.

304

«Золотая эпоха>.

или Канарских островов. Неубедительными, потому что единственным видом независимости, достигнутым в результате такого отделения территории, было сугубо политическое отделение от национального государства, с которым эти территории первоначально были связаны. Экономически отделение должно было почти наверняка сделать их более зависимыми от транснациональных корпораций, поскольку самым подходящим миром для таких гигантов является мир, населенный карликовыми государствами или вообще лишенный государственности.

V

Было понятно, что промышленность переориентируется от высокооплачиваемого труда на низкооплачиваемый, как только это станет технически возможным и рентабельным, и открытие, что некоторые рабочие с темным цветом кожи бывают не менее профессиональными и образованными, чем белые рабочие, добавило преимуществ высокотехнологичным отраслям, размещающимся в странах третьего мира. Однако имелась еще более убедительная причина того, почему экономическому буму в «золотую эпоху» суждено было привести к перемещению производства на дальние расстояния от старых промышленных центров. Это было своеобразное «кейнезианское» сочетание экономического роста капиталистической экономики, основанной на массовом потреблении, с полной занятостью, высокой оплатой и прочной защищенностью рабочей силы.

Это сочетание являлось, как мы видели, политической конструкцией. Оно опиралось на эффективный политический консенсус левых и правых партий в большинстве западных стран, где экстремистские фашистские и ультранационалистические элементы были устранены с политической сцены Второй мировой войной, а левые радикалы—«холодной войной>:. Оно также основывалось на открытом или негласном соглашении между работодателями и рабочими организациями ограничивать требования рабочих пределами, не препятствующими прибылям, а также на перспективах получения высоких прибылей, достаточных, чтобы оправдать огромные капиталовложения, без которых стремительный рост производительности труда в «золотую эпоху» не мог бы быть достигнут. В шестнадцати самых промышленно развитых рыночных экономиках капиталовложения увеличивались на 4,5% в год, что примерно в три раза превышало рост капиталовложений с 1870 по 1913 год, даже принимая во внимание гораздо меньший рост инвестиций в Северной Америке, снижавший общие показатели (Maddison, 1982, Table 5.1,p. 96). Однако на деле это соглашение являлось трехсторонним, поскольку в нем были задействованы, формально или нет, правительства, координировавшие пе-Золотые годы

реговоры между трудом и капиталом, теперь обычно называвшимися (по крайней мере в Германии) «социальными партнерами». После окончания «золотой эпохи» эти соглашения начали подвергаться яростной критике со стороны догматиков свободного рынка, называвших их «корпоратизмом», — словом, вызывавшим полузабытые и неуместные в данном случае ассоциации с межвоенным фашизмом.

Эти сделки были выгодны для всех договаривающихся сторон. Работодатели, которые не возражали против высокой заработной платы во время длительного бума, приносившего большие прибыли, приветствовали предсказуемость, упрощавшую перспективное планирование. Рабочие имели регулярные прибавки к заработной плате, дополнительные льготы и растущук щедрость «государства всеобщего благоденствия». Правительство получалс политическую стабильность, ослабление коммунистических партий (за ис-ключением Италии) и предсказуемые условия для управления макроэконо микой, к которому перешли теперь все государства. Экономики промышлен но развитых капиталистических стран процветали хотя бы потому, что впер вые (за пределами Северной Америки и, возможно, Австралии) экономик* массового потребления возникла на базе полной занятости и постоянно уве личивающихся реальных доходов, подкрепляемых социальным обеспечени ем, которое выплачивалось вовремя благодаря растущим государственный доходам. В счастливые 1960-6 годы некоторые неосмотрительные правитель ства заходили настолько далеко, что гарантировали безработным (которыз тогда было немного) пособие, составляющее 8о% их бывшей зарплаты.

До конца 19бо-х годов политика «золотой эпохи» отражала такое положе ние дел. После войны повсюду появились убежденные реформистские прави тельства: в США состоявшие из последователей Рузвельта, а в странах, прини мавщих участие во Второй мировой войне (за исключением оккупированное Западной Германии, в которой до 1949 г°Да не существовало ни независимы: институтов власти, ни выборов), социал-демократические или социалиста ческие. До 194? года в них входили даже коммунисты. Радикализм времен Со противления повлиял и на возникавшие консервативные партии (западно германские христианские демократы вплоть до 1949 года считали, что капи тализм неприемлем для Германии (Leaman, 1988) или, по крайней мере, иде вразрез с ее курсом). А британские консерваторы поддерживали реформ! лейбористского правительства, образованного в 1945 году.

Однако, как ни странно, реформизм вскоре сдал свои позиции, чего нель зя сказать о стремлении к

согласию. Великим бумом 1950-х годов почти пс всеместно руководили правительства умеренных консерваторов. В США ( 1952 года), в Великобритании (с 1951 года), во Франции (за исключением кс ротких эпизодов коалиционного правительства), в Западной Германии, Итг лии и Японии левые были полностью отстранены от власти, хотя Скандинг

306

«Золотая эпоха»

(ия осталась социал-демократической. Социалистические партии также со-;ранились в коалиционных правительствах других малых государств. От-:Γупление левых произошло не потому, что они утратили поддержку масс. ]оциалисты пользовались большой популярностью, а коммунисты во Фран-деи и Италии являлись главной партией рабочего класса*. Также это отсту-шение не было связано с последствиями «холодной войны», за исключени-:м, возможно,

Германии, где социал-демократическая партия не проявляла должной озабоченности проблемой немецкого единства, и Италии, где со-щалисты оставались союзниками коммунистов. Все западные партии, кроле коммунистов, были убежденными противниками Советов. Сам дух экономического подъема не способствовал левым. Это было неудачное время для геремен.

В 1960-6 годы центр тяжести этого консенсуса сместился влево; частично, юзможно, благодаря все большему отступлению экономического либерализма под натиском кейнезианских методов даже у таких противников коллек-нивизма, как Бельгия и Западная Германия. Кроме того, престарелые джент-[ьмены, руководившие стабилизацией и возрождением капиталистической :истемы, ушли с политической с сцены: Дуайт Эйзенхауэр (р. 1890)—в 1960 тогу, Конрад Аденауэр (р. 1876) —в 1965, Гарольд Макмиллан Ср. 1894)—в 1964. i конце концов ушел (1969) даже великий генерал де Голль (р. 1890). Происходило омоложение политики. Годы наибольшего подъема «золотой эпохи» фактически оказались столь же благоприятными для умеренных левых, опять юшедших в правительства многих западноевропейских стран, насколько .950-е годы были неблагоприятны для них. Отчасти это смещение влево про-13ошло благодаря изменениям во взглядах избирателей, как было в Западной 'ермании, Австрии и Швеции. Оно явилось предвестником еще более рез-сих изменений, произошедших в 1970-6 и начале 198о-х годов (наивысшей гочки популярности в это время достигли французские социалисты и италь-гнские коммунисты), но в основном избирательные системы почти не менялись.