если бы, оказавшись в Индии, он сел в позе лотоса на шкуре газели под пыльным банановым деревом и закончил свою жизнь в безличном небытии, – я вынужден был бы признать, что он понял йогу по-индийски, то есть так, как должно. Кто же на это не способен, тот не должен делать вид, что понимает ее. Такой человек не может и не должен отрекаться от своего западного интеллекта – наоборот, ему следует усилить его, чтобы без подражания, честно понять в йоге столько, сколько способен понять в ней наш интеллект».

В западном мире имеются направления, в чем-то приближающиеся к йоге. Ближе всего к ней подошли некоторые методы психотерапии, возвращающие сознание пациента во внутренний мир детских воспоминаний. Техника классического психоанализа с ее акцентом на вытесненных из сознания желаниях и влечениях человека предполагает постижение бессознательного и перевод его в сознание. Однако бессознательное у Фрейда является чем-то таким, куда свалено все то, что несовместимо с сознанием.

Из-за своей символики йога дает богатый материал, который может быть использован при толковании бессознательного. Юнг это не только понимал, но и принимал в качестве необходимого подспорья в рамках терапевтической деятельности. Но он не использовал методы йоги, так как считал, что для западного человека ничто не должно насильственно навязываться бессознательному.

Напротив, необходимо делать все возможное, чтобы открыть путь для беспрепятственного перехода бессознательного в сознание, освободив его от жестких стереотипов мышления. С этой целью Юнг использует метод активного воображения, в основе которого лежит специальный тренинг условного выключения сознания с целью усиления и развития бессознательного содержания.

Юнг ратовал за более глубокое, по сравнению с традиционным для западного сознания, видение человеческой природы. Подобно Фрейду, он считал, что посредством подавления бессознательного и контроля над ним никакого более глубокого видения не добьешься.

Слепое копирование возникших в иных психологических условиях методов, в частности йоги, «подражание и обезъянничание» ничего хорошего не принесут западному человеку, который не должен отрекаться от своего рассудка, а напротив, укреплять его опытом знакомства со своим бессознательным и развертывания трансцендентной функции.

Другое дело, что мистика и мудрость Востока могут быть, как полагал Юнг, весьма поучительными для западного человека, хотя они говорят на собственном оригинальном языке.

«Они должны нам напомнить о подобном в нашей собственной культуре и о том, что мы уже успели забыть, а также обратить наше внимание на то, что мы отодвигаем в сторону как менее ценное – на судьбу нашего внутреннего человека».

«Знакомство с духовностью Востока должно быть для нас не более чем символическим выражением того, что мы вступаем в контакт с действующими в нас самих силами, которые все еще остаются нам чуждыми. Отказ от собственной истории был бы чистым безумием и прямой дорогой к тому, чтобы в очередной раз оказаться оторванным от своих корней. Только обретя устойчивость на собственной почве, мы можем усвоить дух Востока».

Западная йога

Почувствовав себя зрелым, сознание западноевропейского человека действительно стремится проглотить бессознательное и если это не удается, то оно прибегает к подавлению и вытеснению его содержаний. Последнее приводит к невротизации человека, в то время как первое оказывается бесперспективным, поскольку, как считал Юнг, бессознательное составляет основу жизни и его невозможно проглотить, не нарушив жизненно важные процессы.

Восточная йога и западные духовные упражнения – это тщательно проработанные процедуры такой трансформации человека, которая является, по мнению Юнга, технической трансформацией, а не ее естественным процессом. Внутренние спонтанные изменения оказываются замещенными техниками, разработанными для стимулирования трансформации путем повторения одной и той же последовательности событий. Получаемый при этом результат можно проиллюстрировать приведенным Юнгом сюжетом.

Один старик, имевший репутацию чародея, жил в пещере, где он нашел убежище от людской суеты. У него были последователи, которые надеялись научиться искусству колдовства. Сам старик ни о чем таком не помышлял и лишь пытался понять то, чего не знал, но что, по его убеждению, всегда происходило.

После долгих размышлений он взял кусочек красного мела и стал рисовать на стенах пещеры различные диаграммы, чтобы наконец-то выяснить, как должно выглядеть то, что ему не известно. Предпринимая всевозможные попытки, он изобразил круг. Почувствовав, что круг верно отражает им задуманное, он подумал о том, что в него следует вписать квадрат. С изображением вписанного в круг квадрата стало действительно лучше.

Ученики поняли, что их учитель нашел что-то очень важное, и захотели узнать, чем же он занят. На их вопрос, что он делает здесь, он ничего не ответил. Обнаружив диаграммы на стенах пещеры, они стали их копировать. Но, стараясь воспроизвести сделанное учителем, они совершенно не заметили того, что перевернули процесс с ног на голову, то есть предвосхитили результат в надежде повторить процесс, приведший к этому результату.

В данном сюжете поиски стариком того, чего он не знал, но что всегда происходило, завершились естественной трансформацией (индивидуацией), приведшей к обнаружению архетипа мандалы, целостности бытия. Не понимая происходящего, ученики прибегли к технической трансформации, так и не постигнув глубинного смысла преобразования.

Нечто аналогичное имеет место и в случаях перенесения восточной йоги на западную почву или духовных упражнений, практикуемых на Западе. Но нет никакой необходимости в подражании Востоку. Подобное подражание тем более трагично, что оно, как подчеркивал Юнг, не имеет под собой никакого психологического основания, а является результатом невежества.

«Ведь речь не идет о том, чтобы мы подражали или – еще хуже – становились миссионерами того, что нам чуждо; скорее, речь идет об укреплении нашей собственной западной культуры, пораженной тысячами болезней. Осуществить это должен истинный европеец – такой, какой он есть у себя дома, в своих ежедневных делах, со своими семейными проблемами, неврозами, социальными и политическими иллюзиями и со всей своей философской дезориентацией».

Вместо обозначенных выше стратегий обретения целостности путем заимствования восточной йоги Юнг предлагает ориентацию на естественную трансформацию, предполагающую признание равноценности сознания и бессознательного, которые не должны ни поглощать, ни разрушать друг друга.

Сами по себе сознание и бессознательное не составляют никакой целостности. Им следует предоставить возможность функционировать по своим собственным законам, когда в процессе естественного развития человека происходит компенсация недостатков одного за счет преимуществ другого. Одновременная борьба и сотрудничество между ними – нормальный путь самостановления личности, обретения целостности. Подобный ход развития как раз и является тем, что Юнг назвал процессом индивидуации.

«Если бы нам удалось развить еще одну или даже две функции до уровня интеллекта, Запад мог бы надеяться, что превзойдет Восток в значительной степени. Поэтому становится грустно, когда